7. Сказка и постмодерн (начало)

Итак, мы добрались до последней части нашего мастер-класса. Она довольно объемна, поэтому я вновь разделила её на кусочки. Первый предлагаю вашему вниманию сегодня. Второй и завершающий - в понедельник 28 декабря. Таким образом, я завершу мастер-класс почти под Новый год. Надеюсь, он будет вам полезен и кто-нибудь из вас в новогодние каникулы, в самое волшебное время в году, напишет волшебную сказку!

Сказка и постмодерн на первый взгляд — вещи несовместимые, так как посмтодернизм — это манифестация неприятия всего традиционного, а традиционнее сказки мало что можно найти. Впрочем, сказка фольклорная избежала влияния постмодерна. Чего не скажешь о сказке литературной. Один из ярких признаков постмодернизма — эклектика, смешение. С этого и начнем.

Как и с чем мешать сказку

Для того, чтобы успешно, тонко, изящно и интересно замесить сказку, просто необходимо иметь богатый культурный багаж. Иными словами, надо продолжительно, много и квалифицированно читать.

Смешение различных жанров, кусочков других произведение, образов в одном произведении делается во-первых, чтобы посмеяться над литературными клише и стереотипами. Существует даже термин «пастишизация» (от пастиш — пародийная опера-коллаж, составленная из отрывков, фрагментов, кусочков других опер). Мы имеем целый подвид фэнтези — юмористический. В рамках этого подвида и процветают все виды такого насмешничанья: от тонкой иронии до грубой пародии.

Во-вторых, чтобы эстетически поиграть с собой и с читателями. Писатели, которые любят такие эстетические игры, делают в своих произведениях множество аллюзий на самые разнообразные культурные явления, на культовые произведения, на какие-то знаменитые личности, знакомые всем образы. В ход идут строчки из других произведений в прозе и стихах, известные изречения, сюжеты и так далее. Правило здесь одно — сделать такую аллюзию надо как можно более изящно и завуалированно. Для такого явления также существует свой термин — интертекстуальность.

Для постмодерна также характерно переосмысление всего накопленного человечеством опыта. С одной стороны, постулируется недоверие к нему, с другой — постмодерн весьма вольно обращается с этим опытом. Такое переосмысление в литературной сказке выражается в трансформации традиционных сказочных образов.

Трансформация в сказке

Если свести концепцию постмодерна к абсурду, то звучать она будет примерно так: «ничего не реально, всё возможно». Кстати, только что я использовала интертекстуальность: эта фраза в оригинале звучит nothin's real but all is possible. Если кто-то догадается, кому она принадлежит, — тому респект (подсказка — не ищите среди писателей!).

Но вернемся к трансформации. Что можно видоизменить? В первую очередь, конечно, персонажей. Мы уже немного говорили об этом в предыдущих частях мастер-класса. Теперь остановимся поподробней.

В народных сказках персонажи бывают лишь двух типов: хорошие и плохие. Мы без труда их назовем: великаны обычно злые и прожорливые; традиционные гномы, кобальды, тролли также относятся к плохим персонажам; враждебны людям русалки, водяные, сирены и им подобные существа. Злыми обычно бывают драконы. Добрых вы также без труда назовете. В горниле литературной сказке все традиционно злые персонажи проходят жесткое переосмысление. Вспомним, хотя бы, муми-троллей шведской писательницы Туве Янссон. Прообразом симпатичных муми-троллей являются тролли скандинавской мифологии, которые враждебны человеку.

Интересен пример великана из повести Дианы Уинн Джонс «Ловушка для волшебников» (в оригинале Archer's Goon — «Громила Арчера»). Великан-вышибала, посланный Арчером для устрашения одной семьи, глава которой задолжал ему две тысячи (не денег, а слов), в итоге воспринимается читателями как положительный персонаж, хотя по всем законам сказки великан должен быть плохим.

Подобное переосмысление мы встречаем в образах драконов, гномов и прочих существ, включая вампиров ("Сумеречная" сага), некромантов и даже зомби (художественный фильм «Тепло наших тел»).

Трансформация касается и волшебства. В народных волшебных сказках волшебство просто постулируется. Оно есть и всё. Его не нужно объяснять, не нужно указывать его источник, растолковывать, как оно работает. В литературной сказке мы не можем избежать влияния технического прогресса — авторы вводят в свои сказочные произведения волшебные компьютеры и другие гаджеты, всевозможные технические устройства, транспорт и так далее. Кроме того, авторы литературной сказки испытывают стойкое желание объяснить, как волшебство работает. Волшебные предметы в сказке могут сломаться, их можно починить, перезапустить, проапгрейдить. Сказывается влияние науки и техники, научного мышления. Яркий пример — цикл «Часодеи» Натальи Щербы. Часовые механизмы в ее волшебной вселенной являются магическими устройствами, позволяющими контролировать время. Вообще, наука в литературной сказке частая гостья, и это также характерный признак влияния постмодерна. Остановимся на этом поподробнее.

Наука в литературной сказке

Всем известна сказка Льюиса Кэррола «Алиса в стране чудес». Будучи математиком, Кэррол зашифровал в своём произведении множество математических понятий. Анализу «Алисы в стране чудес» посвящено множество различных исследований, при желании можно с ними ознакомиться. Давайте поищем более редкий пример. Я предлагаю рассмотреть цикл Дианы Уинн Джонс «Крестоманси». Я не зря так часто цитирую и привожу в пример эту британскую писательницу, ибо она — одна из интереснейших и влиятельных современных сказочниц. Влияние Дианы Уинн Джонс испытала на себе даже Джоан Роулинг. Есть множество связей между миром Гарри Поттера и миром героев Дианы Джонс. Здесь не идет речь о заимствовании или плагиате, скорее это — культурное взаимодействие. Обе писательницы — британки, обе существуют (Диана Джонс существовала — она, к сожалению, уже ушла из жизни) в пространстве английской сказочной традиции, в условиях литературного изобилия. Скорее всего, Дж. Роулинг так или иначе испытала на себе влияние творчества Дианы Уинн Джонс, иначе как объяснить такую, например параллель: дядя Гарри Сириус Блэк превращается в пса и в повести «В собачьей шкуре» Дианы У. Джонс главный герой — звезда по имени Сириус отправляется на Землю в собачьей шкуре. Если вам интересно, поищите эти связи, вы удивитесь тому, как их много. Такое взаимовлияние характерно для современной литературы.

Вернемся к «Крестоманси». Вселенная Крестоманси — это множество миров, которые объединены в девять главных групп миров по подобию (таким образом всего девять "титульных" миров). Есть миры, где правит магия, есть немагические миры и так далее. Крестоманси — не имя, а должность. Ее получает волшебник с девятью жизнями (такие очень редко рождаются; происходит это, если у новорожденного по какой-то причине отсутствует двойник во всех девяти мирах и он получает их жизни) и посвящает себя тому, чтобы следить за правильным и законным применением магии во всех мирах. Для создания своей Вселенной Диана У. Джонс воспользовалась теорией точек бифуркаций (причем, не важно, знала ли она о ней или нет). Точки бифуркаций — это важные, переломные моменты в истории. В истории России такой точкой бифуркации является, например, 1917 год, когда большевики пришли к власти и поменяли весь ход истории. Тот, кто хорошо помнит историю, знает, что лидер большевиков Ленин в ночь на 25 октября 1917 года вышел из конспиративной квартиры и отправился в штаб большевиков, который находился в Смольном. Петроград в ту ночь был буквально нашпигован юнкерскими патрулями, но Ленину удалось их обойти. Представьте себе, что один из таких патрулей задержал бы его в ту ночь. Ленин не добрался бы до штаба, а отправился бы в застенок. Чуть позже Временное правительство, вероятно, обвинило бы его в организации военного переворота и оставило за решеткой или, по законам военного времени, отправило под трибунал. Если бы история пошла по такому сценарию, то октябрьский переворот, возможно, так и не состоялся, в нашей стране не пришли к власти большевики и мы не жили бы в социалистическом государстве. А жили бы в каком-то другом — каком, неизвестно. Но если пофантазировать, то можно представить, например, что к присяге бы привели цесаревича Алексея или брата Николая II Михаила. Возможно, мы бы до сих пор жили в Российской империи. А может, к власти бы пришли меньшевики? Что бы тогда у нас было? Республика, по типу французской? В общем, вариантов развития событий довольно много, но в реальности побеждает один. Во вселенной Дианы Уинн Джонс побеждают все варианты. Из точки бифуркаций вырастают миры сразу со всеми вариантами событий. Миры, в которых у каждого человека есть двойник, но живет он в условиях и по закону своего собственного мира. Вот как описывается это в повести «Ведьмина неделя»:

«Мне кажется, сэр, они получаются тогда, когда происходят великие исторические события, у которых может быть два исхода. Лучше всего это видно на примере сражений: оба противника выиграть битву не могут, поэтому в результате получается два мира, в каждом из которых победила одна из сторон. Как битва при Ватерлоо! В нашем мире Наполеон ее проиграл, но от нашего тогда откололся другой мир, в котором Наполеон победил.

– Именно так, – снова кивнул Крестоманси. – И тот мир мне представляется практически невыносимым: все говорят по –французски и ёжатся от моего акцента! Английский язык, что довольно курьезно, сохранился только в Индии: там все устроено очень по‑британски и после карри подают пудинг с патокой».

Задание для самостоятельной работы

1. Поищите другие примеры влияния научных теорий на создание волшебных миров

2. Как писатели взаимовлияют друг на друга. Проанализируйте примеры. Попробуйте разобраться, где присутствует явный плагиат, а где осуществляется естественное в литературе взаимное влияние.

3. Поищите наиболее яркие примеры трансформаций традиционных сказочных образов.