Пыль

Пыль

Яркие лучи солнца падали на сочную зелень и нарядные улицы. Город дышал праздником. Тени ползли к водосточным люкам и, вместе с талой водой, скрывались во тьме. Весна пришла рано, но это было даже к лучшему.

Мимо высоких зданий с зеркальными фасадами, ломаными колоннами и металлическими скульптурами, шелестя покрышками, упруго качаясь на ухабах, ехала видавшая худшие времена Нива-2. На заднем кресле в позе "как меня все достали" сидел Коля, а в ушах его играла музыка, но он ее не замечал. Переливы звуков давно увели его мысли далеко от пейзажа, и он едва различал украшенный, несущийся мимо, город.

За рулем сидел Колин папа - Петр, но, в отличие от сына, мыслями он все еще был там, где люди пели и танцевали, наряженные в разные национальные костюмы, где, на сцене, они проживали целую жизнь. Парад в честь 9 мая был особенно зрелищным и ярким. Зрители не могли сдержать эмоции, их глаза увлажнялись, а сердца переполняли самые возвышенные чувства. Каждый вспоминал своих прадедов, сопереживал им, ведь трагедия коснулась каждой семьи. Изящные пируэты танцующих, изгибы их рук и тел эмоционально перенесли целую площадь, да весь город в тот прекрасный момент победы и наполнили ощущением всеобщего единства. Ликование неслось над просыпающимися деревьями, над улыбающимися людьми, над вертящимися детьми. А следом за артистами, чеканя шаг, в парадных мундирах шли солдаты, затем был концерт, перемежавшийся с выступлениями разных уважаемых людей и деятелей. Это был праздник свободы, памяти, торжества жизни над смертью, независимости от захватнической идеологии, движение за мир и гуманистические ценности. Запах, настроение, взгляды - все это едва ли можно передать словами, но об этом всегда хочется помолчать с другими людьми. Так думал Петр, и старенькая, но верная и крепкая Нива везла их прочь от ликующего города.

Ольга - Колина мама, сидела рядом с отцом и тихо подпевала любимой радиостанции. Родители то и дело дурачились, шутили, но на душе у Коли было гадко. В окне, среди украшенных домов, мелькали нежно зеленые скверы, счастливые люди с флажками и георгиевскими лентами в петлицах. Городская артерия цвета пыльного асфальта вела поток машин. Все реже мелькали уличные фонари, увешанные гирляндами и растяжками.
Коля весь день старался перенять ощущение восторга, праздника, полета над проблемами, отвлеченности, мечтал забыть хоть на миг школу, позорное сочинение, глаза всего класса…
Тема была простая - «наше будущее и прошлое», но отчего-то только Коля получил «неуд» за содержание. Когда учительница зачитывала отрывки из его работы, класс хихикал и поглядывал на него как на чужого, будто прилетевшего из дикого заграничного мира, где, как говорят взрослые, все еще есть бездомные, голодающие, случаются убийства и даже военные конфликты! И это в наше время!

- Пап, а почему в других странах люди живут плохо?
Отец задумался, черты его лица сложились в хмурую гримасу, будто от зубной боли. - Они живут не плохо, просто... понимаешь, люди там решили строить рай на земле, но, промахиваясь мимо наковален собственного счастья, лупят друг друга кувалдами по темени. Не бывает людей гвоздей или молотков, только черного и белого, мир гораздо сложнее, но бинарное восприятие и уровень их развития не позволяет понять такие простые истины.
Мама шуткой увела разговор в сторону, и лицо отца снова приняло расслабленный и беззаботный вид. Расспрашивать дальше желания не было. Все, что говорил отец, было общеизвестно, и Коля уже не раз это слышал.

«Почему же неуд?..» - не давала покоя мысль, и мальчик вертелся в кресле, будто пришпиленный иголкой жук. "Все же написал по делу: счастье - сумма всех благ данных нам обществом".

Коля давно хотел поехать с родителями за город, но сейчас был совсем не подходящий момент. Хотелось еще раз перечитать учебник по истории и постараться поймать ту мысль, витиеватую, как те жуткие постмодернистские пилоны у мэрии, такую же взвинченную, дикую... «что было б если...»

«Если бы революционный двигатель изобретателя Ибадуллаева остался без внимания, если бы политики не нашли пути к мирному сосуществованию с маленькими, бедными и оттого очень злыми странами, постоянно критикующими оборонительную политику России, и готовыми напасть в любой момент. Если бы Алексей Котов не организовал новое движение и не развернул страну к нынешнему курсу, где бы мы были? И почему все это сработало?
Проехав широкий перекресток, отец окинул взглядом пеструю улицу, приглушил радио и сказал, не обращаясь ни к кому: - Да, раньше ведь было по-другому. Хуже.

Он замолчал, не вдаваясь в подробности. Мать тоже приуныла и позволила себе вспомнить детство - далекое и несчастливое, когда на парады приходили считанные единицы; каждый был сам за себя, а обществу твердили: «будь индивидуальностью», но отчего-то никто не говорил: "а еще будь частью команды". И люди были другими, озлобленными, склочными, не собирались вместе, не поддерживали друг друга, не чувствовали себя единым народом и обществом.

Здания становились все ниже, потом началась промзона. Чуть позже замелькали поля, они упирались в высокий откос дороги с одной стороны, а с другой, насколько хватало глаз, тянулись, еще не паханные с зимы поля. Деревья у трассы стояли в круглых лужах, с едва заметной молодой листвой, пробившейся из лопнувших почек.

Коля хотел поговорить с мамой, ведь она по образованию была историком и скорее всего, понимала лучше, но она снова запела, и он не решился перебить её нескладное, простое, но отчего-то милое и глубоко душевное пение.

Нива свернула с шоссе и затряслась по ухабам раскисшей проселочной дороги. Заскрипели мосты, заревел двигатель, и комья грязи полетели из-под колес. Стекла покрылись землей. Музыка в наушниках иссякла, будто живительный родник в его пустыне уныния и теперь хоть помирай от тоски. Шум буксующих колес и ревущего двигателя заглушал радио. Машина долго взбиралась на пригорки, скатывалась в разъезженные тракторами лужи и переправы, через разбухшие по весне ручьи. Но, несмотря на рев агрегатов и грязь, здесь был иной воздух - чище, гуще, не знавший суеты города, не терпящий угрюмых мыслей. Все кругом готовилось к лету, все дышало жизнью, радостью и предвкушением грядущего.

- Да-а, - протянула мама, когда упорный внедорожник выехал на знакомую поляну с прудом, окруженным соснами и елями. - Правильную мы купили машину!
Отец ухмыльнулся и бережно погладил баранку.

- Приехали! - довольно сказал он, останавливаясь, дернул ручной тормоз и заглушил мотор. Коля нехотя вылез и принялся помогать родителям. Вначале постелили несгораемую ткань, сверху установили газовый мангал. Когда с приготовлениями было покончено, мама принялась резать овощи, фрукты и зелень, а Коля с отцом занялись приготовлением мяса.
Звон в ушах после поездки быстро растворился в пьянящем воздухе и звуках природы. По елкам цокая, прыгали белки, пели птицы и, казалось, все кругом было наполнено праздником, гармонией и потаенным смыслом.

- Коля, - позвал отец. - Ты чего такой хмурый? Снова в школе подрался?
В ответ мальчик только закусил губу и помотал головой.
- Может у тебя с уроками не получается что-то?
- Да нет, - замялся он. - Просто все твердят раньше, да раньше, а вот я никак не пойму, ничего ведь особо не поменялось.
Отец усмехнулся и взъерошил волосы сына.
- Поймешь, не все сразу.
Коля нахмурился и решил зайти с другой стороны. Какое-то время он, молча, выуживал из банки куски и упорно насаживал холодное скользкое мясо на шампуры, а затем спросил:
- А ты, когда был маленьким, думал о будущем?
- Думал.
- И все сбылось?
- К счастью, нет. Когда я был маленький, жили мы непросто. Конечно, всегда есть проблемы, да и сейчас не без этого. Но тогда было особенно тяжело. Может от того, что все люди страдали от уныния и не верили в завтрашний день, а может от того, что все пытались жить только «здесь и сейчас»; но находились и те, кто понимал - завтра будет лучше. СМИ программировали нас на уныние. Нам постоянно показывали разврат и культурную деградацию и называли это жизнью. Кто-то покупался на эту «пропаганду», кто-то нет. В любом случае разлагалась лишь часть общества, потому что, в конечном итоге, мы воспитывались на мудрых сказках, впитавших житейскую суть веков, и от того привыкли доверять больше сердцу. Так и выжили.
Коля сделал большие круглые глаза.

- Как это? На вас что, применяли все те запрещенные приемы нейролингвистики?
- Конечно, - легкомысленно согласился отец. - И психотропными лекарствами нас кормили и разными гормонами, все это было, но люди об этом просто не задумывались. Всем об этом знали, но никто ничего не делал, а те, кто пытался, ну, их считали безумцами. Различные химикаты попадали в пищу и воду, постепенно мы вырождались. Масло в огонь подливала пропаганда спиртного, нам вдалбливали, будто мы все поголовно алкоголики, но от этой напасти нас спасало то, от чего мы, в сущности, и страдали - тотальное неверие. Были, конечно, отдельные индивидуумы...

- А что же потом случилось? Все вдруг поняли, что так жить нельзя и пошли за Котовым?

Отец рассмеялся - О нет. Никто и пальцем не пошевелил, люди разочаровались в будущем. А Котов появился гораздо позже.

- Так ты думал, что все будет еще хуже?

- Да, все так думали, потому что были убеждены в этом некими недоброжелательными силами. Главное, что это было сделано очень медленно и изящно. Нам привили чужие ценности, и все на них купились, потому что это было "модно" и "современно". И мы забыли о своих корнях. Это и называется информационная война - когда врага переубеждают и уничтожают его же собственными руками.

- Я не понимаю, - честно признался Коля и покачал головой. - Я читал учебник, но все равно не понимаю, как целое государство, огромная нация умнейших, талантливейших людей, могла поддаться на какие-то провокации и голословные утверждения.

- А мы и не поддались, наверное, это нас и спасло. Говорю же - "тотальное неверие". В глубине души мы всегда знали, кто мы и куда движемся, а всеобщая национальная идея, которую, наконец, соизволили найти, только это подтвердила. Не сразу конечно, ведь нам же на протяжении столетий прививали паразитные мысли вроде - "без труда можно жить хорошо", а тут вдруг бац, и оказалось, что работать должны все.

Он насадил последний кусок мяса на шампур и водрузил его над алыми углями. Жир протек на решетку, зашипел, и в воздухе разлился знакомый аромат. У Коли потекли слюнки.

- Значит, нас объединил праздник? И потому мы сегодня едим мясо?

- Можешь это считать днем памяти и благодарности, только перед нашими героическими предками. Сегодня мы стараемся понять, как они жили, почувствовать, что для них значила свобода, и какой ценой она была куплена. Мы улыбаемся от счастья, потому что мы так чувствуем, а не потому, что это норма общества и мы должны носить такие рабочие маски. Мы и есть другое общество, более культурное и правильное, во всяком случае, к этому отчаянно стремимся.

- О чем же ты мечтал в детстве, если жил в таком ужасном мире?
Отец пожал плечами.

- Думал, как буду выживать после применения ядерных бомб. Нас всех к этому готовили. Почти все компьютерные игры и фильмы кричали нам: вы - покойники. Но мы-то жили в России, а потому знали, что выживем назло всем. И вот мы мечтали, как будем выживать после всего этого безобразия. Мечтали, что через 10-20 лет будем ходить в экзоскелетах или даже станем киборгами, несуразными грубыми машинами из плоти и железа, которые подчиняются воле чужеродной программы, этакая бесчеловечная армия технозомби, в которой осталось немного сознания, однополая, безвольная, серая биомасса с вкраплениями кремния и стали. Вообще, люди давно бросили задумываться о будущем. Социальная фантастика умерла как жанр. Это ли не показатель разочарованности людей в грядущем? Тогда литература превратилась в грязную забитую служанку, шута - горбуна, выскакивающего по первому шуршанию купюр, и авторы развернули свои мысли в прошлое, целый жанр получился, но в нем лишь разбирались простые и понятные проблемы взаимоотношений. Почти тоже самое по форме, с иной ширмой, но не по содержанию.
Послышался треск. За прудом кусты покачнулись, и показалась огромная лосиная морда с необъятными рогами. Сохатый с минуту постоял на опушке, флегматично пощипывая и пережевывая прошлогоднюю траву, а затем развернулся и, ломая сучья, побежал в чащу.
Мама всплеснула руками.

- Хорошо, что мы далеко от него, в этот период года они опасны!

Отец как всегда добродушно улыбнулся.

- В багажнике найдется пара петард, что б отпугнуть непрошеных гостей!

Коля упрямо дернул отца за рукав и недоверчиво посмотрел ему в глаза.

- Да ты меня просто пугаешь! Не могло быть такого! Все люди - братья! В особенности наши граждане. Всем же понятно, что, объединяясь, мы строим города, обогащаем культуру, науку и религию, а когда начинаем ругаться и выискивать отличия - катимся в каменный век!

- Не пугаю, - грустно улыбнулся отец. - Историю нашу рассказываю. Что понятно сейчас - звучало глупо тогда. Когда ты родился, я думал, что буду, хотя бы дома, называть вещи своими именами: извращенцев - извращенцами, глупцов - глупцами.

- Да ладно, ты меня разыгрываешь! У нас ведь истории несколько тысячелетий!

- И истории, и мудрости, и знаний. И толку с того, что все это у нас было? Мы не умели применять на практике то, что имели, мы стыдились своего прошлого, потому что нас научили его поливать грязью и считать позорным. Белое стали называть черным и наоборот. Ничего не напоминает?

- Ну, - Коля закусил губу, - похоже на библейского дьявола.

- Похоже, еще как. Посмотри на историю шире, и ты увидишь, что все цивилизации, которые стремились к материальному процветанию, но не заботились о культуре и религии вырождались и умирали. Это закономерный процесс. И этот самый библейский антипод не какой-то козел с рогами и трезубцем, а вполне материальный образ - деградирующий человек, если хочешь, в которого превращается каждый, забывший о своем высшем предназначении, на этой планете. Так и мы жили. На гербе у нас было три короны, а голов у орла было только две. И мы, подобно ему, постоянно смотрели то на запад, то на восток, и лишь недавно начали отращивать свою собственную голову. Перестали топтать свои культурные, духовные, душевные и материальные ценности, подняли их из пыли, только и всего! Стали работать, перестали сожалеть о прошлом, начали радоваться настоящему. Религия, наука и культура перестали враждовать.

- Как же вы тогда выжили? Это же просто кошмар! Я бы, наверное, не выдержал жить в таком мире.

- Это еще почему? - удивился отец и цокнул языком. - Ты уже в нем живешь!
Коля покачал головой.

- Но, как же тогда, так получилось. У нас нет войн. Почти нет преступности, безработных и нищих. Почему? Или нас продолжают кормить химикатами?

- Ох, Колька, я тебе об одном, а ты все о другом. Химикатами, возможно, травят где-то там, - он неопределенно махнул в сторону. - У нас государство давно поняло, что здоровая нация - залог процветания и развития общества. Но одно не работает без другого. Ты хочешь понять, почему мы хорошо живем, но не слышишь про культуру, религию и науку. Каждый гражданин отвечает за будущее, и это не что-то туманное и призрачное - это то, на что люди работают каждый день.

- Хочешь сказать, люди из других стран только прикидываются счастливыми, а мы нет, потому у них все плохо, а у нас хорошо.
Отец тяжело вздохнул.
- Иди лучше маме помоги. Может она объяснит проще.
Мама слышала весь разговор, но вместо разъяснений только улыбнулась и попросила полить ей на руки чистой воды, чтобы вымыть их.
- Коля, не торопись, - сказала она.

Какое-то время он слонялся вокруг машины, вдыхал аромат, приносимый ветром со стороны мангала. Шашлык все никак не хотел приготавливаться и оставался сырым внутри. Отец сетовал на влажность, ветер и погоду. Коля ходил кругами, что кот у холодильника, пока ему это не надоело, и он отправился осматривать окрестности.

За зиму все изменилось. Каждый год он с родителями приезжал в эти места, но всякий раз местность была знакомая и немного иная, новая… Коля шел все дальше от лагеря. Вначале он перепрыгивал от одной лужи к другой, а затем вышел на сухую тропинку, петлявшую между кустов и деревьев. Он шагал все дальше, слушал природу, ветер, биение сердца, тишину.

В голове его кружились мысли. Но они никак не складывались в четкое понимание. В учебнике новейшей социальной истории писали примерно следующее: «Еще несколько десятков лет назад мы жили в пучине навеянных страхов, глупых стереотипов».
"Получается, мы просто сформировали другие клише, или нет?" - подумал Коля.
«Люди боялись будущего, пугались настоящего, опускали руки и не желали жить потому, что их запугивали. Но появился реформатор Алексей Котов. Он со сторонниками активно внедрял идеи культурного развития. Постепенно наша страна вышла из тяжелого периода, потому что мы откинули утопические идеи. Чтобы достичь чего-то, надо трудиться, и дойти можно к любой цели. Но не все они стоят того, чтобы отдавать за них самое ценное, что есть у человека - время жизни. Так мы начали созидать, а не разрушать, затем пришло понимание, что гармоничное сотрудничество разных направлений и составляющих жизни только дополняют и помогают друг другу. Социальные ценности превратились в духовные и научные, и наоборот.

Первым шагом к достижению процветания стала защита на государственном уровне семьи - так называемый "закон против распространения и пропаганды извращений".
Тропинка быстро завела в чащу, где, не успевшая растаять, лыжня взбиралась на пригорки и утопала в глубоких канавах. Коля решил возвращаться, но его внимание вдруг привлек темный провал за кустами в соседнем пригорке. Он подошел ближе. Весенний оползень вместе со снегом и землей обнажил лаз. Вначале мальчик подумал, что это медвежья берлога и, потому, тихо развернулся, чтобы бесшумно скрыться как можно дальше, но любопытство взяло верх, и он подошел ближе.

Раздвинув сухие стебли густо поросшей прошлогодней травы, он смог различить внутри свод и стены, явно обработанные инструментом. У входа таяли сосульки, и из темноты веяло зимней стужей, сыростью и летучими мышами. Мальчик зажал нос, но не отступил.
После того, как он ногами и руками расчистил каменное крошево, он смог пролезть внутрь. Что-то тянуло его вниз. Коля решил, что обнаружил старый блиндаж или другое военное сооружение. Но внутри чего-то похожего на его фантазии не оказалось.

Он увидел пещеру, чьи стены едва были тронуты тесаком. С немалым интересом он разглядывал борозды оставленные инструментом, они были глубокие, четкие и ровные. Подобного не мог достичь древний каменотес, ведь на вооружении у него были самые примитивные орудия. Коля живо вообразил себе как несколько десятков лет назад, во времена детства отца, или даже дедушки, здесь поселился отшельник, сбежавший от несправедливости и жестокости общества, от безнаказанности коррупции и самоуправства чиновников, призванных не обирать и угнетать, но помогать обществу. В те годы многие ехали жить в глухие деревни, отдаленные от, так называемой, цивилизации. Каждый преследовал свои цели - кто желал построить здоровую семью, питаясь в основном тем, что дает земля, кто-то просто решал уйти в себя и посвятить жизнь духовному пути.
Коля шел вдоль стен, несколько раз попадал в узкие коридоры, и уже даже представил себя на месте прежнего хозяина подземелья. Вот он, из года в год, живет в этом угрюмом сыром месте, не выстроив никакого приметного и привычного жилья, питается лишь тем, что дает лес. О чем он думал изо дня в день, какими глазами смотрел на мир, что чувствовал? Какие идеи вели его в завтрашний день? Такое упорство пугало и завораживало! На что он тратил свою жизнь?

В одном из тупиковых ответвлений широкого прохода Коля нашел грубо слаженный стол: несколько досок схваченных между собой бечевкой, положенных на высокий камень. Стулом служил перевернутый разлапистый пень, его корневища были перетянуты так, что образовали гротескное кресло. Мальчик тут же присел за стол: вот он, суровый отшельник с длинной спутанной бородой, ужинает жаренной в углях уткой, закусывая свежими побегами дикого лука. Фантазия заставила его вспомнить о томящемся на огне шашлыке, и в животе заурчало. Нужно было возвращаться, но любопытство тянуло дальше, вглубь. Он был здесь словно дома. Звуки шагов эхом катились по облагороженным резцом проходам, множились, отражаясь от стен.

В свете телефона он разглядывал лишайники и сосульки, узоры и вкрапления разных пород в толщу каменных стен, а когда ему это наскучило, развернулся и пошел назад. Он проходил коридор за коридором, и чем дольше он шел, тем больше росло беспокойство, он начал понимать, что заблудился и выбраться будет сложно - ведь над головой метры камня, а он здесь, совсем один. К этому времени он замерз и не чувствовал ног.
Деревянными пальцами он набрал номер папы, затем мамы - бесполезно, телефон молчал, не в силах послать сигнал через толщу земной тверди.

В отчаянии Коля метался по стенам, бежал то в одну, то в другую сторону, не имея ни малейшего представления о нужном направлении. Он был, впервые в жизни, совсем один, и помощи ждать было неоткуда. Страх придавал сил, и он бежал, по коридорам похожим будто капли воды, вдоль бесконечных каменных стен, чувствовал что петлял, кричал. Стены оставались безучастны к его судьбе, они смеялись эхом и уводили во тьму. Глазами полными ужаса и безысходности смотрел он на великолепие пещеры, которым восхищался недавно. Красота растаяла, а может, и не было её никогда.
Больше всего он хотел сесть и заплакать. "Я не девчонка, реветь не буду" - думал он и злился на себя, продолжая искать выход.

Устав ходить он сел на корточки и закрыл лицо руками. Куртка и обувь у него были легкие, и потому он совсем замерз. Липкие пальцы холода и страха вползали за шиворот, его бил озноб. Чтобы хоть как-то согреться он решил развести огонь. Пошарил в карманах, но обнаружил только коробок спичек, которыми они с отцом недавно разжигали мангал, карманные деньги в виде пары мятых купюр и рекламные проспекты из кинотеатра.
Телефон жалобно пискнул, заявив о том, что батарея сильно разряжена.
Он поджег буклет, пламя быстро и жадно поглотило красивые картинки, оставив лишь почерневший пепел, и не дав согреться. Коля отключил экран телефона и уставился в темноту.

"Соберись, успокойся", - сказал он себе, - "только так ты сможешь подумать и вспомнить путь, иначе не выйдешь отсюда никогда".

Есть большая разница между тем, что ты слышишь, и что ты понимаешь. Раньше он много раз читал приключения про мужчин, и таких же мальчиков, как он сам. Ему нравилось проживать вместе с ними трудности, в которые они попадали, а теперь он сам оказался один и не знает что делать. Теперь он понял, как это трудно и тяжело.

Наверное, также с папой и мамой. Они жили тогда, а он родился и вырос в лучшем мире, который они создали для него, и потому ему сложно представить, как все было. Они старались, чтобы он жил по-другому. Они думали, мечтали, как и многие, о том, чтобы мир вокруг изменился. Не только простые люди, как мама и папа, но лучшие умы страны ломали голову над этим вопросом.

Коля много раз слышал про новую идеологию, когда все общественные структуры стали взаимодействовать друг с другом, объединяться и достигать новые гуманистические цели, но только сейчас он понял, что это значит. Здесь, в темноте, заблудившийся, замерзший и одинокий, он вдруг осознал, что будущее - это мысль! Ведь города, прежде чем быть построенными и воплощенными в проектах, рождаются в головах! Именно мысль - та энергия, которая дает начало и движение в постоянно изменяющемся мире. Ведь даже вначале всей вселенной была энергия, и мысль так же первична по отношению к телу. Но сможет ли он рассказать об этом открытии отцу и маме? Они ведь очень расстроятся, будут искать его...

Отец как-то сказал: «Каждый гражданин отвечает за будущее». Но тогда почему он, Коля, должен сдаваться? Его родители пережили те непростые времена и не сдались! Что-то поможет ему, наверняка поможет, ведь не может же все закончиться вот так...
Коля вскочил на ноги и принялся растирать руки, прыгать в темноте, чтобы немного согреться. Телефон больше не включался. Он еще раз вспомнил истории и фильмы, где герои оказывались под толщей камня, но теперь, он сосредоточился на том, что делали те герои, чтобы выжить.

Трясущимися руками он поджег несколько последних спичек и, по направлению огня, понял, откуда идет свежий воздух. Когда огонь погас, он даже не обратил внимания на прижженные пальцы, перед глазами только стояли очертания каменного мешка, ближайшие проходы и заветное направление.

Царапая руки в кровь, падая, но поднимаясь, он продвигался вперед. Несколько раз он останавливался, чтобы прислушаться, послюнявить палец и определить направление по движению воздуха. Он уже не обращал никакого внимания на боль от ушибов и ссадин. Он не знал, сколько прошло времени...

Когда силы уже были на исходе, он закрыл глаза и прислушался. В давящей тишине он вообразил, как зовет его отец, как плачет мать. И вдруг понял, что его зовут, не в мыслях, а наяву, но, казалось, что звук идет отовсюду. Тогда он закрыл уши, что бы собраться, закричал в ответ, прислушался, но понял как это бесполезно. Все что он мог - снова попробовать определить направление и следовать ему.

За одним из бесчисленных поворотов тоннеля он заметил слабый свет, окрыленный надеждой, он побежал со всех ног и ворвался в просторную залу, но и здесь выхода не было. Свет и свежий воздух тонким конусом струились через маленькую круглую отдушину. В отчаянии он хотел было разреветься.

- Девчонка в бантиках! - вслух, зло сказал он сам себе. - Думай головой!
И тут он вспомнил, как проходил мимо этой отдушины, когда только спустился в пещеры отшельника! Из комнаты вело три широких выхода, по одному он пришел, другой пришлось обшарить, и только в последнем оказался выход. В глаза ударил яркий свет. Он выбрался, еще не веря, облокотился на березу и подставил лицо согревающим лучам солнца. Откуда-то сверху запела птица, кажется, это был дрозд.
Он снова услышал, как зовет его отец.

- Я здесь! - крикнул он изо всех сил и побежал к месту лагеря так быстро, как мог.
Когда он прибежал, мать, белая как мел, крепко прижала его к груди. Отец выругался, принялся читать нотации, а когда немного успокоился, обнял семью.
Коля чувствовал себя вымотанным, но счастливым. Он словно родился заново, стал другим. Понимание, что с ним могло произойти пришло намного позже. Сейчас в родительских объятиях ему было тепло и не хотелось думать "что было б если..."
Окончательно родители успокоились, только когда солнце стало клониться к закату, тогда же и перестали пытать Колю вопросом «где он так долго слонялся».
Он отвечал уклончиво, не хотел еще больше пугать родителей. Сказал только, что заблудился в лесу и телефон сел.

Шашлык, давно был готов и успел остыть. Но Коля думал, что ничего вкуснее в жизни не ел. Когда они поели, и стали собираться домой, Коля подошел к отцу.
- Папа, а ты знаешь, я многое понял, плутая в лесу.
- Что не стоит уходить далеко, если не знаешь как ориентироваться?
- Нет, другое. Мы писали сочинение...
- И ты получил двойку. Мы с матерью весь день ждем, когда ты об этом заговоришь.
- Да? - удрученно переспросил Коля.
- Да, - сказал отец. - Электронные дневники придумали очень давно.
Коля покраснел.
- Ну, так что же ты понял? - с интересом спросил он.
- Ну, я все думал... Раньше мне казалось, что благополучие - это вкусная еда, работа для каждого, жилье и другое, то есть - это то, к чему стремилась наша страна, и потому мы все в едином порыве этого добиваемся. На уроке учительница нам говорила, что отличает нас от стран востока и запада, но я все никак не мог взять в толк, а сегодня понял.
- И?
- Мы должны идти вверх, развиваться. Как после 1917-го года, когда партия начала повышать культурный уровень народа, и затем эти люди построили государство, смогли пережить страшную войну. Этого подъема хватило до 80-х. Котов в отличие от них не делал упор на будущее, и не хотел возвращаться в прошлое, он призывал создавать настоящее, ведь только так можно выстроить жизнь.

Отец ничего не ответил, но впервые посмотрел на него как на взрослого, с интересом, гордостью и одобрением. Коля запомнил этот момент, ведь это было важнее всего, что он пережил за этот день.

Мальчик еще многое мог бы сказать. Что не выбрался бы он из пещеры, если бы впал в отчаяние, если бы где-то там, в глубине души не теплилась сумасшедшая надежда вернуться домой, к любящим родителям. И, наверное, все граждане страны, переживая те трудные времена, хотели того же, что и он в пещере - вернуться куда-то, где было хорошо и спокойно. Когда он заставил мысли работать, а не отчаянно метаться испуганными тенями, у него появились силы выбраться.

А ведь был момент, когда он почти сдался. А если посмотреть - вся история России сплошь наполнена моментами, когда великий народ забывал о своей культуре, об устремлении к высшим духовным ценностям, переставал работать на что-то большее, нежели обычные материальные блага. Когда люди теряли это стремление, не злой рок или судьба, а они сами, начинали совершать глупости, ошибки, приводившие к фатальным последствиям. И искупать эти ошибки часто приходилось кровью.

Всякий раз, когда люди переставали заботиться лишь о себе в нестерпимо трудных ситуациях, начинали, не смотря ни на что, верить в нечто большее, они выживали. Это было в 1812, 1942, 1991, в 1998 и еще много когда. А все остальное, все, что мешает нам идти дальше - лишь пыль, смахни её и увидишь суть.
Ведь когда все рушится, человек понимает, что единственная опора для души не бренное тело, не гордый и рассыпающийся в вечности дух; опора - незыблемая и единственная в мире, который по сути своей лишь карусель, она, эта опора намного выше. Может это и называется Бог?

Нет никакой загадки в русской душе. Просто мы все, идущие к звездам, к создателю всего этого великолепия, к самой сути жизни и её первопричине, мы, идущие, и оттого, добродушные. Где-то глубоко в душе мы знаем, что часть этого света внутри нас из иного мира, и, когда-нибудь, мы вернемся туда.

Наступил вечер, пора было ехать домой, но они еще долго смотрели на закат. Солнце висело совсем низко, казалось, оно лукаво заглядывает под набегающие тучи. Затем с небес посыпались крупные белые хлопья. К этому времени все вещи были собраны и погружены в машину. Мама замешкалась на минутку, в свете фар подставила варежку и поймала снежинку.

- Петруша, смотри какая! - воскликнула она. - Помнишь, как в детстве, красивая!
Папа высунулся из окна и тоже поймал снежинку. Она была красивая, резная.
- Да, долго таких не было, все предыдущие зимы только и были какие-то иголочки...