Русалочья игрушка (Искорка)

– Ну, вот… А как раздавила она бусинку каблуком, так снова и оказалась на маковом поле. А вместо ведьминой избы только пыль и дым по ветру клубится… — закончила рассказ Женька.

Притихшие ребята с любопытством смотрели на рассказчицу.

– Вот это да… — удивлённо вздохнул Владик Колдун, подкинув в костёр хворостину.

– Ну, Женька, ты рассказывать здорова! — рассмеялась Мишка Иваницкая. — У меня на такое фантазии не хватит!

– Да, Женя у вас та ещё рассказчица! — усмехнулся дед Ахмет, помешав угольки в костре. — Вон как все уши развесили. А у нас в стройотряде тоже была такая девчушка языкастая. Вот такая же чёрненькая и узкоглазенькая была, вроде тебя, — Ахмет щёлкнул по курносому носу Валю. — Откуда-то с Алтая, то ли бурятка, то ли тувинка, я уж не помню. Звали мы её Оля. Как начнёт эта Оля рассказывать… Муха не пролетит — слышно! Так все её слушают. Сочиняла самозабвенно! Да так, что не поймёшь, где правду сказала, а где придумала. Но, надо Ольке должное отдать — в конце всегда честно говорила, где взаправду было, а где придумала…

– А в стройотряде вы в Ставрополе были, да, дедушка Ахмет? — хитро улыбнулась Валя. — А Олю вы звали — Олька-завирайка. Училась она на биолога, и звали её по-настоящему Олча Мерген.

– Точно, как в аптеке! А ты откуда знаешь, кроха?

– Так это же моя бабушка была! — рассмеялась Валя. — Она и сейчас такие истории рассказывает, закачаешься! Вон Пульки подтвердят!

– Ах, ты! Ну, ладно, передавай бабушке и деду Кондратию привет от Сашки-кладоискателя! — Ахмет погладил Валю по голове.

– Дедушка Ахмет, а бабушка говорила, что вас друзья ещё называли Ахмет ибн Мюнхгаузен. Это почему? — озорно прищурилась девочка.

– Да потому, что дед тоже любит завиральные истории рассказывать, — хихикнула внучка Ахмета, Гюльнара, выкатывая из углей печёную картошину. — Так начнёт, что куда там барону Мюнхаузену! Причём с самым серьёзным выражением лица… — Гуля подмигнула деду.

– Ох, Гулька! Снять бы с тебя штаны, да выпороть хворостиной, что б деда не позорила! И не посмотрю, что ты девка на выданье! — шутливо погрозил он пальцем звонко рассмеявшейся Гюли.

– Ну, дедуль, — Гуля кошечкой приластилась к деду. — Расскажи что-нибудь!

– Что бы вам рассказать-то такое, ребятишки…

– Дед, а расскажи про русалкину игрушку. Помнишь? Ты мне всё время рассказывал.

– Какую игрушку? — наперебой загалдели ребята.

– Да у нас стоит коралловый китёнок, видели? — озорно подмигнула Гулька. — Вот дед и рассказывал, что русалочка маленькая игрушку потеряла, а он нашёл!

– Ой, дедушка Ахмет, расскажите!

– Деда Саш, ну, пожалуйста! — посыпались просьбы ребят.

– А ты не мигай, негодница! Ладно, так уж и быть, расскажу! А то вон как глазки-то у всех разгорелись, — усмехнулся дед. — А ты, Гулька, хвороста в костёр подкинь. А то прогорает уже. Такие истории надо при свете костра рассказывать, что б значит за спиной жуть темнела…

И Ахмет, пошевелив палкой угли, начал неторопливый рассказ…

– Было это, когда я по молодости на каникулах (в институте учился на рыбовода) ходил матросом на рыболовном сейнере. Только жил я тогда не в Севастополе, а под Ялтой. И вот как-то тащим мы сеть. И слышим, как Валькина жена Зинка, что у нас коком ходила, завизжала с перепугу. Да и сам Валька Кокорев — моторист наш — кричит: «Эй, мужики, мы, кажись русалку поймали!» Ну, собрались мы на палубе, смотрим — и впрямь, русалка в сеть попала! Смотрим, в затылках чешем… А тут капитан наш, Семён Иваныч, спускается. Посмотрел и говорит: «Чего гогочете, дурачьё! Это ж детёнок ихний, малой ещё совсем. Помочь надо! Сгинет ребятёнок-то, не жалко?».

Я поближе смотрю и впрямь, русалочка-то ещё малая совсем. Ну, вот как ты, наверное, — Ахмет кивнул на одиннадцатилетнюю Вику Смирнову.

– А как она выглядела? — с интересом спросил Павлик Воробьёв.

– Как русалка, конечно! Зубы, как у акулы и хвост рыбий, в чешуе! — выдал Димка Смирнов, Викин младший брат.

– Да нет, ребятишки. Никакой чешуи и зубки в рту вполне обычные. Да и вообще. До пупочка девчоночка, как девчоночка. Такая же, как поселковые ребятишки. Волосики гладкие, густые, до лопаток. Тёмные, изумрудно-зелёные. И, кстати, подстриженные, так аккуратно, и ленточкой, как будто шерстяной, перехвачены у шейки. Личиком тоже, ребёнок, как ребёнок. Бровей только нет, а реснички длинные, густые, вверх загнутые…

– Тоже зелёные? — спросила любопытная Зойка Чередниченко.

– Нет, реснички беленькие. Носик курносый, губки бантиком, подбородочек остренький. А ушки, как эльфов из сказки, остренькие сверху. Пальчики на руках длинные, «музыкальные», ноготочки тоже подстриженные — ухоженная девчушка-то. Только между пальцами (кроме большого) перепонки, до среднего сустава. И никакой чешуи на ней нет. Кожа, как у дельфина. До пояса белая, молочная с голубизной. А ниже спинки, там, где у вас… Ну, что расхихикались, — добродушно усмехнулся дед, — будто на море, купаясь, друг друга не видали не разу. Ну, так вот… А дальше тельце, как у дельфинёнка. Кожа сероватая и хвост, но не как у рыбки. У рыбы-то плавник вертикально стоит, а у неё, как у кита или дельфина — горизонтальный. Одёжки на ней не было, только пояс кожаный с сумочкой, на спинке костяной пряжкой застёгнут. А сумочка-то порвалась… Да, чуть не забыл, и жабры у неё на шейке — по четыре щели по бокам. Но, смотрим, на воздухе-то она, как и мы, носом дышит — видно, как грудка туда-сюда ходит.

А сама русалочка от испуга-то видать в обмороке — глаза закрытые и не шевелится. Жалко нам девчушку-то стало. Всё же хоть и морской, а ребёнок. Ну, Семён и говорит: «Вы её аккуратно водой окатите, а то ведь помрёт, бедняжка на солнце. Небось играла, за рыбами гонялась, вот в трал и попала». Ну, мы русалочку из сети освободили, положили на брезент в теньке, водичкой морской окатили. Русалочка в себя пришла. Поднялась на руках, смотрит на нас испуганно. Глаза у неё большие, зелёные. И вдруг, как заплачет, прямо навзрыд, ладошками слёзы по щекам размазывает. Смотрит на нас жалобно, пищит что-то по-своему.

«Испугалась, бедненькая, отпустить, наверно, просит, домой к папке с мамкой», — Зина к нам протиснулась.

«Ну-ка, мужики, приготовьте шлюпку, — Семён тут распорядился. — Надо девчонку-то домой, в море выпустить».

А Зинка к ней нагнулась, обняла, успокаивает, по головке гладит. «Да не бойся ты, малыш, сейчас поможем тебе в море вернуться». Девочка-то вроде поверила ей, успокоилась, прижалась доверчиво так.

Ну, а мы лодку спустили, Семён в неё сел. Русалочку мы аккуратно взяли под мышки, да под хвостик, как детишек маленьких берут. Ему передали. Он её на руки посадил, а Валька на вёсла сел. Отплыли они подальше, аккуратно русалочку в воду ссадили. А она обрадовалась, засмеялась даже, нырнула, поплыла. Потом, правда вынырнула, к нам обернулась, ладошкой махнула: спасибо, мол. А Семён ей крикнул: «Плыви домой, только смотри, в сеть не попадайся больше!»

Ну, так вот… уплыла, значит, наша русалочка. А в сети-то мы ещё кое-что нашли.

– А что вы там нашли? — с нетерпением спросила деда Ахмета Алиска Корабельникова.

– А нашли мы там фигурку дельфинёнка. Такую, вроде куклы. Из… какой-то материал странный… Вроде как из губки, а сверху пушистый, как… что-то среднее между шерстью и шёлком. Я подумал, что кто-то из ребят поселковых купался и в море упустил. А Зинка Кокорева тогда сразу подумала, что русалочка наша обронила — сумочка-то у неё на поясе порвалась. Ну, а теперь-то что уж сделаешь — девчушка-то уплыла… Ну, ребята мне её отдали, фигурку эту. У меня как раз уже Агишка был и Зулька родилась. Вот, мол, будет твоим карапузам игрушка.

А вечером встали мы на ночную стоянку. Все в посёлок подались, а мы с Валькой на вахте. А стояли с самого краю, недалеко от поселкового пляжа. И вот, уже около полуночи зовёт меня Валька. «Глянь, — говорит, — Саш, кто-то там хнычет на пляже, ребёнок вроде. Может обидел кто, да и поздно уже». Я смотрю и впрямь, вроде, как девчушка лет десяти сидит у самой воды и всхлипывает. Ну, думаю, надо сходить проверить. Вдруг действительно, кто из поселковых ребятишек или может кто-то из детишек туристов. Может заблудился, а может и кто обидел — шпаны-то в посёлке хватало.

Ну, вот… Пошёл я туда. Ближе-то подхожу и глазам не верю! Сидит у воды наша сегодняшняя русалочка. Хвостик подогнула и сидит, как ребятишки сидят на пяточках. И плачет. Горестно так. Я её окликнул. Она испугалась поначалу, а потом, видать, узнала, заулыбалась. Ну и пищит что-то по-своему, жалуется.

– Деда Саш, — спросила Юлька Воробьёва, Павликова сестра-близняшка. — А она на каком языке говорила?

– Да аллах её знает, на каком, Юляша, — пожал плечами Ахмет. — Такой говор свистящий, как вроде дельфины свистят, но только так мягко, с каким-то мурлыканьем.

Ну, вот, значит… Я ей руками развожу: не пойму, мол, языка не знаю. Она-то поначалу растерялась, а потом взяла меня за руку и опять говорит. А я чувствую, что вроде как понимать начал. Не слова, а… смысл общий… И говорит русалочка, что, мол, игрушку она свою потеряла, куколку. Из прорехи в сумке она выпала. А игрушка-то любимая! Папка с мамкой её дочке-то на день рождения подарили…

– А у них тоже, как и людей? Папа с мамой? — недоверчиво спросил Пашка Корабельников, старший брат Алиски.

– А почему ж нет, Павлик? Их так же, как и вас, мамка на свет рожает.

– Поэтому у неё и пупок, как у нас есть, — сделала вывод Ирка Жучкова по прозвищу Жучка.

– Ну, вот… — продолжил Ахмет. — Она и рассказывает, что потеряла его, когда в трал угодила. Думало на дно обронила, да не нашла. Решила, что прибой на берег вынес. Дождалась темноты, чтоб людям на глаза не попасться, да и тут неудача. Пропала кукла… Я тут и догадался, что дельфинёнок-то и есть её куколка.

Я и говорю ей: «Ты тут посиди, а я сейчас. Нашли мы тут фигурку какую-то, может это она и есть?» Русалочка головкой кивнула: мол, подожду. Я бегом на сейнер. Достал дельфинёнка из сумки, да тут сомнение взяло. Вроде уж решил своим карапузам подарок сделать, думал, как они обрадуются. Но ведь нельзя же у одного ребёнка игрушку отнять, а другому подарить. Русалочке-то тоже куколку свою жаль. Да и подарок всё ж…

Пришёл я на берег, смотрю, ждёт меня русалочка. Отдал я ей фигурку. А она обрадовалась: точно, её игрушка и есть, прижала к себе, вроде как укачивает и шепчет ей что-то. Потом сунула в сумочку. Я ей кивнул: мол, зашила мамка сумочку-то, опять не потеряешь? А она смеётся, головой мотает и сумочку показывает: зашила, не потеряю! А потом посмотрела на меня, опять руку взяла и спрашивает: «Что ты такой задумчивый?» А я отвечаю ей, что у самого тоже карапузы есть. А она улыбнулась так озорно, искоса глянула, ну и говорит мне, что, мол, подожди меня, а я тебе сюрприз преподнесу. И сама ловко так, как тюленёнок, к воде попрыгала. А хвостик-то у неё не как у дельфина. А вроде как ножка, в коленках и бёдрах гнётся. Нырнула она в воду и мне махнула: жди, мол, я быстро!

Я вернулся на сейнер — вахта всё-таки! Час, наверно, прошёл. Стою я на палубе и слышу: за бортом свистит кто-то. Выглянул я, а у самого причала русалочка вынырнула и манит меня. Подошёл я, а рядом с девочкой взрослая русалка всплыла. Девчушка к ей приластилась, промуркала по-ихнему. Но тут-то уж я без всякого перевода понял. Потому как «мама», оно на всех языках «мама», хоть по-человечьи, хоть по-русалочьи.

Ну, вот мамка её меня также за руку взяла, и опять понимаю я. А та мне и говорит, что, мол, за то, что помог её дочке, она мне подарок хочет сделать. И детишкам моим. И протягивает мне такую же фигурку. Только не тюленёнка, а китёнка. Вроде как из коралла или янтаря вырезанная. Взял я подарок, поблагодарил. А девочку по головке погладил и говорю: «Ты смотри, больше не попадайся! А то это мы добры оказались. А люди-то они разные: другие и обидеть, и погубить могут». Кивнула мне русалочка, что, мол, не попадусь больше, и щекой так к ладони прижалась, ластится. А потом нырнули обе и уплыли к себе. Только на середине бухты обернулись обе, помахали на прощанье…

И вот, ребятишки, хотите верьте, хотите нет, а рыбы мы в тот раз взяли!.. Как будто кто-то нам её специально в сети загонял!

– Ой, как здорово! Значит, этого китёнка вам русалки подарили! — рассмеялась Мишка.

– Ох, Михаэла, какая ж ты наивная! — усмехнулась Гуля. — Дед насочинял, а ты и уши развесила!

– Это в чём же я, внученька моя, насочинял-то? — по-мальчишечьи озорно прищурился Ахмет.

– Так этого китёнка отец нашёл с приятелями, когда таким же, как вы был! В Девичьей бухте прибоем вынесло!

– Ох, Гулька, выдеру я тебя, хоть и никогда не драл! — дед шутливо погрозил внучке пальцем.

– Гуль, а может это ты придумала, а не дед? — прищурилась Женька.

– А может и я. Я тоже на выдумки горазда, — с непробиваемо-серьёзным видом ответила Гюли.

– Ладно, ребятишки, гасите костёр. Время уже позднее, пора по домам.

Владик и Жучка залили костёр, и ребята со смехом обсуждая истории, услышанные сегодняшним вечером, потянулись к посёлку. Неожиданно Валя, оглянувшись, дёрнула за руку Мишку и Женьку.

– Ой, девчонки, смотрите!

На фоне блестевшего в лунном свете ртутным блеском моря чётко виделись прибрежные камни. На одном сидели девочка и мальчик примерно Валиного возраста и внимательно смотрели на ребят. Девочка, увидев, оглянувшихся девчонок, хихикнула в кулачок, а мальчик помахал ладошкой. И, не успели Валя и девочки, ахнуть, как оба нырнули в море, только дельфиньи хвостики мелькнули в лунном свете…

А Гуля улыбнулась, глядя вслед озадаченным ребятам. Можно, конечно сказать им, что русалчат зовут Элька и Юрка. И что эти семилетние проказники из озорства решили подыграть дедовой истории, надев ласты и гидрокостюмы… Но… Пожалуй не стоит отнимать у них сказку. Ведь и сама Гуля ещё совсем недавно была ребёнком и ещё не растеряла веру в сказку и чудо. Детям нужно верить в сказку, только тогда они станут настоящими людьми.