К вопросу об атеизме и агностицизме в натуральной философии (Невечерний свет)
Как водится от века к веку, мы,копошащиеся на нашем засиженном шарике, вольно или невольно, но эпизодически, аиногда и периодически, задаём себе Главные Вопросы: «Кто мы?»; «Откуда мы?»;«Зачем?..» – да-да, зачем мы?! Начиная от древних греков и классическойязыческой философии Аристотеля, делившего суть вещей на земное и божественное;через истерический религиозный мистицизм Средневековья; сквозь эпоху гордыниРенессанса и проповедей пещерного механицизма Лапласа – человек активно ищетсвоё место в мироздании, шарахаясь от крайности в не меньшую крайность. Каждыйраз, в любую эпоху обязательно наступал кризис мировоззрений, принося с собой вкармане неизбежный декаданс. Каждый раз казалось, что ещё вот-вот, что ещёчуть-чуть, что отполируем дырочку в нарисованной картине мира – а дырочкаоказывалась глубоко скрытым нарывом, бьющим гнойным фонтаном при попытках егокак следует колупнуть.
Нынче мы, не без тоски в сердце,наблюдаем, как философы, каких-то сорок лет назад надувавшиеся гоголем иобещавшие взломать и предъявить, как на прилавке, все тайны мироздания,упёрлись рогами в тарабарщину физиков-теоретиков и скисли, и отправилисьразвивать гуманитарное знание, фактически признав своё поражение. Но не будетпреувеличением сказать, что физики прокисли точно так же и перестали радоватьнас поражающими воображение открытиями.
Почему так произошло? Откуда же пришёлновый кризис естественнонаучной философии – не острый, жгущий пирогелем, авялый, слабо дымящий, напоминающий передозировку снотворного? Разумеется,проблема частично обусловлена господствующей на планете общественной модели,возводящей гедонизм в ранг высшего смысла и парализующей таким образоммыслительную деятельность. Но это неправильный ответ. Это усугубляющий фактор,но не более того, – а настоящая причина скрыта в принятых алгоритмах мышления,почерпнутых, стоит заметить, из философии же.
Вопиющий факт: разделение наук наточные, естественные, технические, гуманитарные, несмотря на толчок развитиюмеждисциплинарных знаний во времена четвёртой научной революции. Вот физика –это наука точная, естественная или техническая? А химия и выросшая на нейфармацевтика, породившая характерную поговорку о точности, «как в аптеке»? Аспецдисциплины аналитиков разведслужб – вроде бы чистая социология, нотребующая точных численных прогнозов?
Мы спокойно наблюдаем, как элементарныечастицы, имеющие масштабы жизни на таких временах и расстояниях, где классическиепредставления ньютоновской механики о пространстве и времени теряют смысл,объединяются в более крупные системы – атомы и молекулы. Мы прослеживаем, какпри увеличении количества атомов и молекул возникают сплошные среды газов,жидкостей и твёрдых тел. Мы без суеверного трепета видим, как усложнение связейконкретной молекулы с окружающей её средой приводит к нелинейной динамике молекулы,порождая качественно иное явление – развитие устойчивых неравновесных систем,пока ещё химических, с относительно простыми молекулярными комплексами, но ужеслужащих основой возникновения биологической жизни. А далее, постоянноеусложнение клеток, систем и организмов вызывает феномен интеллекта – спервапримитивного, как у моллюсков, но неуклонно превращающегося в чистыйабстрактный разум Homosapiens.
Мы видим абсолютно непрерывный мир,который не знает ни физики, ни психологии, ни арабистики, но знает, что дажеарабистику теоретически можно было бы загнать в неудобоваримые уравнения.Очевидно, что смысла в таких уравнениях нет – мы не знаем точных начальныхусловий, мы технически не сможем даже за века найти решения, да и характеруравнений таков, что бесконечно малые случайные колебания параметров задачидадут качественно иную картину на выходе.
Не будем вгрызаться в хитросплетения построенныхна глубоком взаимопроникновении физики, химии и биологии динамики нелинейныхдиссипативных систем. Мы пойдём другим путём, как завещал нам великийВинни-Пух. Мы проследим, как материальная точка в механике Ньютона с увеличениемточности её описания превращается в комок атомных ядер, склеенных электроннымгазом. Однако как только мы переходим к рассмотрению систем совсем уж малыхразмеров, мы вынуждены прибегать к описанию системы методами квантовой теории.И именно здесь у нас возникает узловая проблема непонимания того факта, чтоквантовые объекты подчиняются принципиально вероятностным законам.
Квантовой теории детей не учат в школе ине потому, что освоение квантовой теории требует знаний основ высшей математики.Сами создатели квантовой механики переломали целые памиры копий, споря оприроде случайностей квантовых процессов. Как это всегда и бывает втеоретической физике, решающее слово осталось за экспериментом: результатыопытов Стюарта, Аспе и других компетентных товарищей однозначносвидетельствуют: квантовая механика – сугубо вероятностная наука.
А если эксперимент признаёт лишьодну-единственную трактовку квантовой теории (т. н. копенгагенская интерпретация),это значит… это значит очень многое. Это значит, что обилие ненаблюдаемыхвеличин в квантовой теории, рассматривавшихся ранее просто как математическаяуловка, существует в реальности. Нас не должно смущать, что настоящие «физические»величины мы не можем ни потрогать, ни пощупать – ровно так же мы не можемчитать чужие мысли напрямую, только лишь опосредованно, через наблюдениякаких-нибудь проявлений «запретной» внутренней сути исследуемого субъекта.
А это означает, что каждая квантоваячастица живёт где-то там, в параллельном измерении. И все эти пространства,населённые частицами, когда пересекаются друг с другом, образуют привычное,обычное и наблюдаемое четырёхмерное пространство-время. В такой трактовкепостоянная Планка имеет глубокий философский смысл – смысл триггерного значениядействия, которое отделяет виртуальный логический мир, описываемый волновымифункциями, от вещественного физического, описываемого матрицами плотности.
Человеку строго-реалистического склада уматрудно принять мысль о том, что вся реальность вокруг нас – грандиознаяиллюзия, под которой прячется не менее потрясающий по необычности невидимый, впринципе невидимый, мир, но тем дороже оказывается выстраданная истина. Оченьважно понимать, что этот невидимый мир – строго логичен. Степень логическойстрогости, уж простят меня математики за столь вольное жонглированиетерминологией, – не хуже двенадцатого знака после запятой; это приблизительното же самое, что почувствовать лишнюю амёбу взвешиванием кубометра воды.
Стоп! Как только мы заговорили осуществовании чисто логического мира, мы обязаны ни на секунду не забывать, чтологика – наука глубоко парадоксальная, противоречащая сама себе. Хотя быпотому, что существует теорема Гёделя о неполноте, утверждающая, что любаясистема аксиом неполна. В любом случае, для любой аксиоматики будутсуществовать теоремы, не поддающиеся ни доказательству, ни опровержению. Еслимы хотим избавиться от этого парадокса, мы вынуждены вводить бесконечное числоаксиом – и таким образом обессмысливать весь логический аппарат.
С теоремой Гёделя тесно связана теоремаЛевенгейма – Сколема, утверждающая неоднозначность реализации аксиоматики,иными словами, в рамках последней всегда можно построить несколько принципиальноразличных логических моделей. Многовариантность, разнообразность нашего мира,поражающая воображение поэтов, заложена в основу задолго до рождения первойкварк-глюонной струны – вот чему надо поражаться! Тому, что и сочность цветовдалёких туманностей, и искрящийся на солнце зимний наряд горностая, имного-много всякого-другого – всё построено на простейшей конструкции законов формальнойлогики Аристотеля. Так что, по сути говоря, теорема Левенгейма – Сколема имеетсилу из-за чрезвычайно малого числа аксиом, накладываемых на изучаемые логикойобъекты.
Таким образом, мы живём в логическиоткрытом мире, что парадоксально уже само по себе – ибо открытая границаобязательно должна куда-нибудь приводить. Но всё встаёт на свои места, если мыпредположим, что логическая оболочка мира наглухо замыкается сверхлогической –оболочкой, на которую не распространяются законы логики, которая сама же этизаконы и порождает, и разрешает по своему хотению неопровержимые и недоказуемыетеоремы, иными словами, обладает абсолютным произволом – в отличие от жёсткойнеумолимой логики. Дуальность, двойственность законов природы, введённаяНильсом Бором для объяснения парадоксов квантовой механики, обобщается до тройственностиВселенной, состоящей из:
– физического слоя – привычногоматериального мира, конкретного воплощения логических образов, обитающих в
– логическом слое, слабые отголоскикоторого проявляются в материальном мире корявыми конспектамифизиков-теоретиков;
– надлогического слоя, содержащего всёостальное внутри себя как вложение, задающего аксиоматику и снимающегонеизбежные логические парадоксы.
Такая модель кажется весьма наивной. Ноэто неважно – разрабатывая предсказания на основе этой модели, можно довестипоследнюю до ума, или вовсе опровергнуть. Не суть. Суть – подать свежую пищудля размышлений и аккуратной сшивки стыка физики с математикой, математики – слогикой, а логики – со сложнейшими, самыми сложными известными на сегодняшнийдень, процессами, протекающими в центральной нервной системе человека. Дажеобщественно-исторические процессы не такие сложные, по уровню сложности ониболтаются где-то между химией разветвлённых циклических реакций и биохимией многоклеточных.
Но мозговые процессы – малая часть, этотолько то, что можно померить в циферках. За кадром остаётся мощный пластфеномена, называемого человеческим сознанием. В каком из трёх слоёв мира онорасполагается? Отделимо ли оно от физического тела человека? Существуют ликакие-либо законы сохранения, связанные с сознанием? Разумеется, определённыесомнения в возможностях человеческого интеллекта присутствуют, но затоотсутствуют сомнения в другом: что мир непрерывен и един во всех трёх своихипостасях.