крах пищевой цепи.

Крах пищевой цепи.

Стивенсон с любовью и трепетом оглядывал, привезённую недавно с родины новую установку. Выпуклые бока держателей и огромное сверло из самого прочного материала величественно вздымались на высоту до двухсот метров. Бензиновые двигатели могли развивать мощность до десятка тысяч лошадиных и не уступали аналогам электрических, иногда даже во многом превосходя их. Это был прорыв в горнодобывающем деле и как бригадир, он понимал это. Место для работы, в этой лесостепной зоне Аляски, было выбрано не случайно. При сканировании, с помощью детонации маленьких ядерных зарядов, выявилась картина огромной полости на глубине чуть более восьмидесяти километров, заполненной вязким веществом. У геологов от обширности сей площади, даже глаза заблестели по-особому. Это сулило нескончаемый поток нефти и газа, которого даже при постоянном отборе хватило бы на сотни лет.

- Ну что, завтра приступаем? – Хлопнул по плечу задумавшегося старшего команды, незаметно подошедший к Стивенсону Трафери . Он прибыл вместе с агрегатом и, и как инженер, отвечал за его работу перед вышестоящим начальством.

Всю неделю Траф, так его окрестили местные, занимался установкой этой громадины и обучению работы на ней прежней команды добытчиков. И вот он предстартовый момент. Руки так и чесались запустить установку  сегодня, но надо ждать начальство, которое захотело присутствовать при пуске и прибудет только завтра.  Инженер ещё раз оглядел своё детище и ,пожелав спокойной ночи мастеру бурильщиков, двинулся к домикам выстроенным в полукилометре от установки. Маленькая деревенька, выстроенная на взгорке из сборных панелей, напоминала его родину. Там вот так же лачуги ютились одна к другой, заставляя в проходах уступать место встречному пешеходу. Инженер  зашёл внутрь выделенного ему домика и огляделся. Фотография жены, в пластиковой рамочке, улыбаясь ободряюще, смотрела на него со стола. Она не захотела ехать на Аляску, оставшись с двумя дочерьми дома.  Трафери до сих пор помнил её глаза при расставании. Она не плакала, но увлажнившиеся веки говорили о том, как она переживает. Женщина лишь попросила его быстрее возвращаться домой и беречь себя в дальнем краю. Он приподнял фото и поцеловал изображение на нём.

- Не волнуйся ещё немного осталось – Проговорил грустно Трафери и поставил фотографию на место, а сам, не раздеваясь, бухнулся на дощатую кровать и вскоре заснул.

День запуска машины выдался на их счастье солнечным и тёплым. Прилетевшие на вертолёте денежные карманы, выделялись в толпе наблюдателей своими чистыми смокингами и дорогими побрякушками. Все разошлись по местам и застыли в ожидании команды.

- Начали – прокричал инженер, получив согласительный кивок от начальства, и двигатели взревели, раскручивая огромное сверло внутри установки.

Рабочие действовали слаженно и споро. Конец бура ещё только погрузилось в почву, а дополнительные трубы уже поднимались вверх для наращивания . Если бы не снующие на площадке люди, всё напоминало бы со стороны автоматический процесс. Метров триста рыхлого известняка прошли за минуту. Трафери радовался как ребёнок. Через полчаса одолели первые пять километров и наконечник, замедлившись, стал опускаться потише. Начался твёрдый базальтовый слой. Температура бура повысилась и включилась дополнительная система охлаждения. Теперь за час проходили не больше километра. Самодельные трибуны опустели и только, затихающий гул вертолётов, был прощальным адью для работяг от улыбчивого начальства. Значит, остались довольные пуском.

Трафери ещё раз подтвердил график смен бурильщиков и с грустинкой, последний раз взглянув на мощную махину, отправился к себе.

- Надо позвонить Элизабет – подумал он - Вот кто наверно порадуется за него и его детище.

Проспал до полудня.  Мог бы и дольше, но настойчивый крик Стивенсона встревожил и заставил вскочить с постели. Трафери быстро оделся, накинул куртку и, не закрыв даже дверь, выскочил наружу. Бригадир был не в себе. Он постоянно оглядывался и вытирал вспотевший лоб грязной, замасленной тряпкой. На вопрос – что случилось? – потупил взор и начал что-то мямлить. Трафери, не дослушав его детский лепет, рванул к машине. У самой вышки его перехватил старший ночной смены и почти заорал ему на ухо.

- Ближе к утру началась эта свистопляска. - Установка вращалась то в одну, то в другую сторону. - А когда сдавал бур стал сам полностью выворачиваться наружу. Даже дополнительные двигатели не стали справляться. Шестерёнки редукторов раскалились до красна и пришлось остановить процесс. Так при выключенных двигателях бур всё ещё продолжает выкручиваться потихоньку назад. С таким я ещё никогда не сталкивался.

 - Попробуйте дать задний ход и обследовать наконечник.

- Но мы так больше суток потеряем – заскулил мужчина. За своевременное окончание была обещана большая премия и расставаться с ней никак не хотелось.

- А если сверло или  шнек полетит? Тогда вообще на неделю зависнем – Твёрдо перебил Трафери и стал сам командовать рабочими.

Установку включили на реверс и стали поднимать, но не тут-то было. Он никак не хотел ускоряться и быстро подниматься наверх. Будто кто держал его снизу и сам регулировал скорость вращения. Моторы выключали и включали вновь, но стержень не подчинялся человеческим стараниям. Он сам даже при выключенных двигателях всё так же тихо вращался в обратную сторону. Все и сам Трафери были просто в шоке. Такого, за свою пусть и короткую инженерную практику, он никогда не видел. Буровая машина жила своей, обособленной от стараний рабочих, жизнью.  Приказ отбой погрузил равнину в тишину и только скрип, медленно выворачивающегося штыря, нарушал её. Прошло больше получаса.  Стержень вдруг резко остановился и затих. Все облегчённо вздохнули и заулыбались. Только аппаратчик у пультов яростно замахал руками, призывая начальство к себе. Люди рванули к нему. Мужичок потерял дар речи и только тыкал пальцем в показания приборов. Температурные шкалы показывали что-то невообразимое, зашкаливая за пять тысяч градусов. Такого просто не могло быть. Даже температура магмы, на которую они могли нарваться, не превышала трёх тысяч градусов.  Потом резкое охлаждение до двухсот и постепенное снижение температуры до местной. Работяги зачесали в своих шевелюра и уставились на Трафери, ожидая от начальства разъяснений. Но что он мог им сказать. То, что происходило, не вписывалось ни в какую область науки. Если он доложит об этом начальству, то оно посчитает, что инженер переработался и тогда конец всей карьере. Трафери сжимая нервно кулаки приказал вновь запустить буровую. Сверло, разгоняясь, начало своё вращение, но не опустилось и на доли дюймов. Металл как будто упёрся во что-то невообразимо твёрдое. Работы прекратили и вызвали геодезистов. Те разогнали посторонних по домам и  развернули вокруг площадки свои приборы. Через час почва задрожала от работы ядерных сканеров и самописцы выдали анализ грунта на несколько километров. Прямо под центром буровой находилась не просвечиваемая область радиусом в пару сотен метров. Структура породы по крепости напоминала огромный бриллиант. Но ведь при прежнем сканировании её не было там. Учённые забегали, непонимающе вертя ручки вариньеров. Новое сотрясение почвы и те же результаты.

***

Корх устало высморкался в усы. С каждым днём становилось всё труднее сдерживать натиск двуногой еды в их города. Даже плазмометр зачастую оказывался бесполезен. Эта мелкота с каждым столетием выдумывала всё более изощрённые приспособления для сверления горных пород. Он сложил треножник охладителя и, шелестя чешуйками по крепости превосходящими любой металл, пополз по тоннелю на доклад к васкору их отряда. Таких больших по глубине отверстий ему ещё не приходилось заделывать. Корх говорил Гоху, когда начались мелкие сотрясения, что это не к добру, но тот отмахнулся от его подозрений. Он дескать начальник и знает, что говорит. Если бы он самолично не стал дежурить в тоннеле, то это отверстие удалить было бы гораздо труднее. Судя по настойчивости белково-протеиновых созданий, они теперь попытаются в другом месте. Корх давно поднимал этот вопрос  на совете. Говорил что двуногих привлекают пустоты над их городами и надо принять меры к защите от сканирования пород. Но кто он такой, простой гард. Совет выслушал его со снисхождением и счёл его доводы неубедительными.

Вот и ронды. Сперва надо зайти в поляризационную, а то от работы с плазмометром внутри так и чешется от этих тяжёлых вибраций устройства, а ведь он уже не молод. Пятую сотню он праздновал лет пятьдесят назад. Больше тысячи доживал только их предводитель, но оно и понятно: чистая от перепадов температур келья и спокойная , размеренная, не отягощённая трудом жизнь. Не то что у них. Его дядя умер, когда ему исполнилось семьсот.

Гох встретил его почти у самых дверей камеры и тут же, в своей высоко-светской манере,  начал распекать. Видите ли Корх должен был доложить о начале работ в тоннеле  ему и только потом выполнять задевку и что о  его самоуправстве будет доложено наверх. И оборудование, без разрешения взятое, считается хищением.  Он, молча, выслушал старшего и, буркнув, что пока бы согласовывал, отверстие дошло бы до второго тоннеля и пробило энергостанцию, скинул треногу и плазмер ему в усы и пополз дальше. Наплевать на его жалобы. У него у самого есть родственники в совете.  Отчистившись от шлаков, он принял лечебный душ и рванул к сотренам. Там сегодня давали классный корш. За застольем с друзьями ворчание васкора забылось и стало каким-то дальним и несущественным. Но Гох не забывает обид.

 С утра его срочно вызвали в глоссарий. Совет предпочитал этот тихий от рокота ядра заплесневелый уголок для своих встреч.  Стены покрывали спёкшиеся жилы брилиатидов и хрустальных друз. Проползший мимо него, родственник Гоха злобно сверкнул ядрами глаз. Значит, нажаловался этот ленивый подлец. Сейчас достанется по первое число. У арены сегодня собралось на удивление слишком много членов совета. И это для разборки мелкого правонарушения. Обычно хватало кворума из четырёх. Корх разглядел в толпе своих братьев и дядю по матери. Они успокаивающе и ободряюще шелестели ему своими чешуйками. Родственники Гоха напротив, были настроены недружелюбно, но по количеству их было гораздо меньше и это сулило надежду на благополучный исход.

На середину выполз сам предводитель и Корх засомневался в том, что всё для него может хорошо кончиться. Гоарх редко покидал своё жилище и если он здесь значит, что-то назревает в самом деле, нешуточное.

- здесь собрались только самые лучшие из племени гардоров – начал предводитель и окинул всех снисходительно-царственным взглядом. - проблемы назрели давно и отмахиваться от них сейчас уже не просто халатность, а преступление перед всем народом. То что мы создали для своего пропитания миллионы циклов назад обрело разум и теперь представляет угрозу для нашего сосуществования.

- Только вчера мастер Корх – старейший показал взглядом на переминающегося с хвоста на туловище провинившегося – схватился с дыроколом двуногих и еле-еле устранил угрозу проникновения, а это уже было почти на четвёртом уровне.

- Корх нарушил приказы васкора – зашелестели в толпе сановников – и это не первый его проступок. Если все будут самочинно пользоваться силовым инструментом, то так и до анархии недалеко будет.

- проступок мастера мы обсудим позже – отмахнулся, от ворчания родственников Гоха, Гоарх – сейчас обсуждаются более серьёзные проблемы.

Корх расслабил, успокоившись, тело и заулыбался. Он горделиво расправил хвост. Раз его вызвали не для порицания значит, его приравняли к высшим и это вызывало радость и восхищение в душе.

- сейчас выступит глава учёного совета и советую прислушаться с пониманием к его речам – продолжил предводитель и грозно взглянул на шушукающихся в толпе. Все сразу притихли.

На смену предводителю в круг выполз старый Васпорх.  Ему по слухам перевалило за восемьсот и все знали, что Гоарх прислушивается к его советам.

- великий совет – начал пискливо свою речь учённый муж – я не буду вдаваться в историю зарождения нашей жизни. Начну сразу с решения первого совета о производстве белково-протеиновой пищи на поверхности нашего жилища. Первоначально это решение себя оправдывало и мы были благодарны учёным мужам за такое нововведение. Пищи стало вдоволь, благо там она плодилась и размножалась гораздо быстрее, чем в наших распределителях. Но потом молодые, пришедшие на смену прежнему правлению стали делать слишком много ошибок. Первая это то, что стада были по халатности брошены на произвол судьбы и мы не ухаживали за ними.  Двуногим пришлось самим добывать пропитание и защищаться от агрессивной среды. Это вскоре и породило зачатки разума. Так нет вместо того чтобы исправлять огрехи, безголовые гардоры, считающие себя умней всех, для улучшения вкусовых качеств позволили овладеть пище огнём и орудиями позволяющими без труда добывать себе пропитание и готовить её. Это только сильнее подхлестнуло развитие двуногих. Наши старания удержать их в архаично диком состоянии не привели к успеху. И на сегодняшний день мы имеем высокоразвитую, организованную и модернизированную силу, которая уже представляет нешуточную угрозу  для нас и для нашего сосуществования. Нам пришлось вновь запустить распределители для создания белкового конгломерата, так как пища с поверхности почти перестала поступать.

- так уничтожьте ошибки и создайте новые фермы по производству – послышались крики из толпы. – у нас есть для этого и мощности и средства.

- ваше предложение было бы актуальным пару тысяч лет назад – не смутился учёный – сейчас это просто невозможно. Двуногие овладели ядерным распадом и военные действия приведут к уничтожению планеты, а значит и к нашей гибели.

Толпа заволновалась. Шелест чешуек уже напоминал раскаты грома от электрических разрядов. Все со страхом переглядывались друг на друга.

- я понимаю, мои слова могут быть восприняты недоверчиво – продолжил  оратор – но такова сегодняшняя ситуация. Мы проанализировали толчки, что заметил мастер Корх. Радиационный фон сразу же повысился на две единицы, а это означает использование расщепления  ядер вещества. Ну а если есть такие эхолокационные заряды, то возможно применение их и в военных действиях. Надо принять действительность. На этом поле битвы мы проиграли.

- но что же делать? – воскликнул один из советников и остальные поддержали его шумом чешуи.

- остался один путь – тихо ответил Васпорх – нам надо сменить планету.

- это невозможно – в толпе поднялся невообразимый гвалт и предводителю стоило больших усилий успокоить знать. Крики постепенно стихли и все вновь уставились на молчащего посередине учёного мужа.

- начну с того, что исследования показали, что техническая оснащённость двуногих возрастает по экспоненте и через пару сотен лет они будут здесь. Плюс развитие техники выхода за пределы. Вскоре мы сами не сможем покинуть сей мир. Уже сейчас часть наших кораблей подвергается нападению при взлёте. Потеряно за десять лет три судна, а это только начало.

В толпе смолкли, задумавшись. Никто не хотел покидать обжитые пространства, но оставаться было смертельно опасно для всего рода.

- но куда мы отправимся? – подал голос предводитель. По его интонации было понятно, что он знает уже всё давно и задал вопрос лишь, чтобы подтолкнуть оратора продолжить повествование.

- наши разведчики нашли похожую необжитую планету в созвездии Шаруса. Это всего в сотне тысячах парсеках от нас. Наши корабли преодолеют это расстояние за пару десятков лет. Тем более что и материалы для создания нового пищевого концентрата имеются. Мы вновь создадим стада белково-протеиновой пищи, только в этот раз надо будет учитывать все совершённые ошибки и не повторять их.

- но сколько же нужно времени для, создания стольких судов? – подал голос Корх и все одобрительно поддержали его вопрос, не смотря на более низкое происхождение.

- это не проблема – заулыбался загадочно учёный – вот уже более сотни лет, по разрешению предводителя мы занимаемся вплотную этой проблемой. Построено уже более десятка тысяч грузовых судов, способных перевезти почти всех. Часть остаётся для уничтожения следов нашей цивилизации. Это добровольцы из старейшин. Сам Гоарх предложил свою кандидатуру, но её отклонили из-за его молодости. У него ещё и половина пути не пройдена.

Все с уважение посмотрели на предводителя и вновь обратили взор на Васпорха.

- добровольцем от нашего клана выбран отец Корха – он кинул грустный взгляд на оторопевшего мастера и добавил –поэтому сын получает статус вельёра и приравнивается к нам.

Толпа уважительно заскрипела чешуёй, наверно только Гох был недоволен этим сообщением. Сам новоиспеченный вельможа был мыслями далеко от сюда. Решение отца заставляло сильнее биться от горя и печали его сердце. Он не слышал поздравления от окружающих и последующие слова учённого.

- на все сборы и приготовления дано не больше двух месяцев. – продолжал Васпорх окидывая взглядом присутствующих – всем донести сведения до своих отрядов и групп. Рекомендую увеличить трудовой день, чтобы уложиться в срок.

Вельможи склонили головы в знак того что они слышали решение и единогласно его поддерживают и растворились в глубинах пещер. Корх сразу же отправился к своему отцу. Дома его не было.  Он нашёл его на фаре по производству плазмометров. Тот заканчивал приготовление по сворачиванию и упаковки фара. Корх подполз ближе и потёрся тихонько о его чешую. Отец лишь мельком взглянул на сына и продолжил работу.

- зачем папа? – грустно спросил его Корх. – ты же ещё не так стар.

Тот протёр слезящиеся глаза усами и повернулся к сыну.

- я боюсь лететь. Боюсь менять свою жизнь. Уж лучше я здесь закончу свой путь. – он погладил чешую сына и отвернулся, чтобы тот не видел его слёз.

- иди собираться. У меня очень много работы. – старый гардор принялся за работу искоса поглядывая на отползающего сына.

Жёсткая дисциплина в отрядах позволила в короткие сроки исполнить указания своих предводителей. Фермы и сооружения были разобраны и погружены на корабли. Нескончаемым потоком к взлётной площадке с кораблями двигались гардоры. Настало время отлёта.  Корх прибыл на космодром одним из последних, но никто не осуждал его за это. Прощание с отцом дело святое. До сих пор мастеру слышались последние наставления отца. виделся его грустный взгляд . помнился его последний всхлип-шорох.

- прощай сынок и будь счастлив.

Космолёты начали свой последний отсчет перед взлётом. Все сжимались от тягостного момента расставания с их родиной и даже перспективы новой планеты не радовали их.

Отец Корха обвил кольцами тела анигиляционную машину и поглядывал сумрачно на таймер взрывателя. Запустить его надо было после команды на взлёт. Сколько у него было времени, он не знал и это, обстоятельство, раздражало и беспокоило. Так чувствует себя наверно приговорённый к казни. Когда минуты тянутся, делая последние мгновения невыносимыми.

Но вот пролетела волновая команда на старт и он, даже с какой-то радостью, включил таймер.

Цифры побежали в обратном порядке, подсказывая, сколько ему ещё осталось. Ноль. Огромной силы волна жара расплескала его тело на мельчайшие составные, уносясь в даль и сплавляя пещеры и норы. Потом резко схлопнулась, заставляя твёрдые породы опуститься вниз.

***

Начальство было взбешено докладом Трафери. Угрозы увольнения и лишения премиальных для бурильщиков сыпались телеграммами одна за другой. По новым данным геодезистов место под следующую пробу бурения было выбрано в районе  городка. А для этого помимо переноса буровой пришлось разбирать и собирать заново домишки на новом месте. Рабочие трудились не покладая рук, но всё равно раньше чем через семь недель справиться было невозможно. Уныние инженера передавалось всему обслуживающему персоналу. А грустить было от чего. Помимо угроз директоров, откладывался на неопределённый срок отпуск на родину и свидание с любимой. Своё тридцатипятилетние ей придётся праздновать без него. А как хотелось бы прижаться к ней и поцеловать своих малышек. Он каждый день перед сном подолгу рассматривал их фотографии и грустил, заливая расстройство крепким ромом.

К концу второго месяца, когда установка высилась на огромном холме, что делало её ещё величественней, все снова воспряли духом. Начальство на новый пуск не прибыло и его провели без былой помпезности. Бур, как и прежде легко как в масло вошёл в почву и начал своё продвижение вглубь земли. Трафери, чтобы забыться, пропадал на роботе с утра до вечера. За сутки пошли гораздо больше, чем на старом месте. Но это и понятно рыхлый грунт здесь простирался гораздо глубже. Когда подходили к прежне отметке уменьшили обороты и стали действовать осторожней. Пару раз попадали в карманы из пустот и бур едва не рвался на части, от скачков сопротивления среды. На третьи сутки достигли нужной глубины. Сверло  словно проткнуло матерчатую ткань. Свободное вращение говорило о том, что они достигли «великой пустоты».  Радости бурильщиков и обслуживающего персонала не было предела. Последовала команда на подъём и тут же все ощутили всё возрастающие толчки почвы. Вышка за минуты вместе с холмом опустилась на десяток метров. Огромной силы напор огня вытолкнул стержень бура как стрелу из арбалета и тот, взлетев на сотни метров, грохнулся рядом с новыми постройками, воткнувшись как копьё почти у самой окраины домов. Продолжающая вибрировать почва, заставила в панике рвануть всех к взлётным площадкам за деревенькой и дальше к лесу. Трафери бежал в страхе в первых рядах. Он чувствовал всем телом, как менялся ландшафт.  Бег сверху холма стал превращать на вползание в гору, будто кто-то ради смеха поменял зеркально точки над уровнем моря. Огромный холм теперь напоминал скорее огромную впадину на фоне мелкой тундровой лесистости. Толчки прекратились так же неожиданно, как и начались. Буровая виделась сверху как груда покорёженного металла. Инженер бросился к домику с радиостанцией. Побелевший от страха радист, так и не покинувший свой пост, смотрел на него как на пришествие мессии.

- всё кончилось? – только и пролепетал он.

- да – ответил инженер и попросил дать связь с начальством. Те долго не отзывались и только спустя полчаса ответили на вызов. Докладу о провале не удивились.

- чёрт возьми и у вас тоже – только и буркнули голоса в динамике и отключились.

- что значит и у вас тоже – прокричал запоздало Трафери, но в ответ только тишина и писк помех.

Он попросил паренька пошарить по эфиру и опешил от такого количества докладов со всех сторон. Землетрясения и просадка почвы шла повсеместно. Словно земля выдохнув, пыталась поуже затянуть поясок.

- да планета не терпит, когда лезут к ней в брюхо – промолвил Трафери и вышел на улицу.

Эпилог.

Дзен непонимающе уставился на сверкающие шары, вылетающие из недр горного массива. Никогда ещё в предгорьях Тибета не было столько разом неопознанных объектов. Нет люди конечно видели изредка похожие феномены, но столько разом. Тысячи ,а может даже сотни тысяч шаров разнообразных размеров, сверкая переливающейся синевой, взмывали в небо, словно кто-то снизу запустил машинку по выдуванию мыльных пузырей. Не издавая ни звука, они растворялись в темноте, сверкающего звёздами, неба. Почти десять минут продолжалась эта вакханалия красок. Потом быстро пошла на убыль и всё снова стало обычным. Парень подобрал кнут, выпавший из его рук от удивления, и отправился к стаду. Хозяин совсем озверел и требовал от них всё больше, при этом сокращая своих пастухов.

- овцы и сами пасутся неплохо – выговаривал он оставшимся – нечего лодырей плодить. Ходи себе между стадами и отдыхай, получая за это немаленькую, по его мнению, зарплату.

Этот боров окончательно свихнулся от жадности. Он даже стрижку овец назначил на раннюю весну, когда морозы ещё не спали.  Хотел первым выставить шерсть на торги и сорвать небывалый куш. Только в прошлом году от этого скончалось более ста овец. И это только в его стадах. А сколько у других. Но хозяину было всё нипочём. Он только штрафовал своих работников, если они не успевали разделать туши умирающих и не сдать их на мясо.

Вот и в этом году Дзену приходилось, разбивая ноги в кровь мотаться по горам, осматривая порученные ему стада. Голые без шерсти овцы почти не ели, а только жались друг к другу в поисках тепла.

Осмотрев очередное стадо, парень обратил внимание на отколовшегося от общего коллектива мощного барана и с любопытством подкрался к нему поближе. Не выстриженная по правилам до конца шерсть клоками свисала с брюха вожака стада. Вид его был жалок и странен. Баран усердно стучал копытом по камню и  оттуда изредка вылетали маленькие искорки. Дзен присмотрелся и ахнул. Тот пытался разжечь костёр. Пастух от страха замотал головой, пытаясь проснуться от увиденного. Но видение не пропадало. Даже напротив, когда искорки воспламенили сухую траву, животное стало дуть на возгорающееся пламя и пододвигать копытцем сухие ветки и прочий растительный мусор. Огонь вспыхнул, заставив барана немного отодвинуться от костра. Только тогда он заметил наблюдающего за ним парня. Он грустно проблеял, повернув морду к человеку и пытаясь что-то сказать. На морде животного в сполохах света от пламени высвечивалось столько укора и боли, что парень почувствовал вину за собой.  Дзен только на миг взглянул в его глаза, в которых уже проблескивал разум и с воплем ринулся вниз. Шайтаны из сказок, которые ему на ночь рассказывала в детстве бабка, воплотились в жизни.

Баран недоумённо посмотрел на орущего пастуха и, грустно вздохнув, отвернулся к огню. На свет пламени стало подтягиваться всё стадо. Оно кружком расселось вокруг огня, уставившись на рокочущие всполохи. Подставляя теплу промёрзшие копытца, овцы обрадовано блеяли-мурчали.