Воздушный змей

Кто-тосказал, что жизнь – это то, что с вами случается как раз тогда, когда у вассовсем другие планы. Как я с ним сейчас был согласен. Вместо того чтобы лететьна море, я ехал за триста километров от города на похороны моего отца. Шестилетнийсын Вовчик увязался за мной, как мы его с женой ни отговаривали. ПришлосьНаташке лететь на отдых одной. Сказала: «Не пропадать же билетам». И то правда.

Вотуже два с половиной часа я крутил руль, глаза слезились от яркого летнегосолнца, от марева, исходящего от раскаленного асфальта. За окном мелькализеленые стройные ряды вековечных сосен, но ближе к деревне на смену им пришлиголубые поля васильков, розовые – иван-чая, желтые – ржи и пшеницы.

Скаждым километром сердце мое билось все сильнее. Как давно я не был в краюмоего детства? Пятнадцать, двадцать лет? Если быть точным – восемнадцать.Последний раз приезжал сюда перед армией – попрощаться с бабушкой. Помню, какиемне проводы учинили – вся деревня гудела! Да, давно это было. И баба Марфа давнопомерла, а теперь вот и отец. У него рак год назад обнаружили, до последнегоскрывал. Уехал на родину. «Где родился, там и пригодился», — так говаривал.

Показалсяуказатель на Шумиху, значит скоро уже, пять километров, а там и деревня нашаПолетаевка. Завошкался на заднем сиденье Вовчик, сопевший вот уже час, открылглаза, протер по-детски кулачками:

—
Еще не приехали?

—
Подъезжаем.

И правда, показалисьпервые покосившиеся домики, заросшие по пояс лебедой, а вот и магазин, краснаякирпичная кладка которого так заметно выделялась на фоне коричневых срубов,клуб с поблекшей от времени вывеской. А ведь почти не изменилась деревня,только просела маленько, поизносилась.

** *

Похороныпрошли быстро. Похоронили рядом с бабкой Марфой, как отец того и хотел. Потомбыли поминки. Собрались все. Спасибо тетке, все хлопоты на себя взяла. Пиливодку, самогон, закусывали солеными грибами, вспоминала батю, всехродственников, живших здесь когда-то. Разошлись лишь к ночи. Я вышел на крыльцопокурить. Сидел и смотрел на звезды, слушая трели кузнечиков за оградой.Послезавтра собрались домой. Тяжело дастся мне эта поездка. Тяжелее, чем сюда.С Наташкой-то решили разводиться. Охладели мы друг к другу. Соседи по жилью,иначе нас не назовешь. На море решили лететь только ради сына – обещали. Неслучилось.

Наследующий день решил разобрать отцовские вещи. Стоял босыми ногами на давно некрашеномдощатом полу, перебирал, разглядывал все эти  старые фотографии, блокноты, исписанныекрупным, размашистым почерком, и словно пролистывал календарь. Да, батя,печально твоя жизнь прошла, ничего толком и не повидал.

ВбежалВовчик. Улыбка до ушей, в руках – воздушный змей. Ба! Да это ж мой давнийприятель!

—
Где ж ты его откопал? – спрашиваю.

—
В сарае, в сундуке. Запустим?

—
Давай попробуем.

Явзял змея в руки, в нос ударил запах пыли и сырости, столько лет пролежалвзаперти. Краска выцвела, облезла, и все равно так приятно держать его в руках.Помню, с отцом вместе мастерили. Мне тогда лет двенадцать было. Эх, батя, батя!Почувствовал, как покатилась слеза. Когда хоронили, не плакал, а теперь вотпробило.

Мывышли на улицу, пошли к реке, блестевшей на солнце как чешуя, и запустили змея.Но он не поддался, шлепнулся о землю, и метра не пролетев. Запустили еще раз –та же история. Вовчик расстроился, подошел к воде, стал бросать камешки. Явдруг вспомнил: двадцать пять лет назад я вот так же, как Вовчик, стоял ибросал в реку камешки, еле сдерживаясь, чтобы не заплакать, – родителиразводились. Но мужчины ведь не плачут. Отец тогда подошел и обнял меня:

— Не держи обиды, Сань.Вырастешь – поймешь.

Эточто ж получается, история повторяется? И мне также предстоит сказать Вовчику: недержи обиды, сын, вырастешь – поймешь. Нет. Не хочу я для него того, что сампережил. Да, прошли годы, я понял отца, а вот простил ли? Ведь сколько у насмогло быть с ним хороших моментов, но не случилось. После этого воздушного змея– огромная черная пустота.

Явдруг понял: буду бороться изо всех сил, но не допущу пустоты. Не знаю как, но сНаташкой  отношения налажу. Не может жебыть, чтобы все чувства бесследно пропали. Если хоть искорка осталась, пламяразгорится.

Я подошел к сыну, обнялего, заглянул в голубые, как это ясное небо над головой,глаза.

— Давай еще разпопробуем запустить? Верю, на этот раз все получится.

Он посмотрел на меня икивнул.

Через минуту змей нашрасправил крылья, взмыл в воздух и парил под облаками. Вовчик со счастливымлицом бежал за ним следом, а я смотрел на него и улыбался.