Письма Сверху. Письма Наверх. (Невечерний Свет)
Автоэпитафия
Когда помру, шикарную пирушку
Я всем червям в округе закачу.
Пускай спешат,
Кто с ложкою, кто с кружкой!
А если быть серьезным, я хочу,
Чтобы Земля сокрыла, поглотила,
В муку смолола и сожгла дотла
Ту форму неживую, что носил я,
И что так мало пользы принесла.
И руки, столь ленивые к работе,
И ноги, что медлительны к добру,
И чресла с вечным беспокойством плоти,
И мозг, вместивший только мишуру.
Не жаль, пускай колеса Мироздания
Сотрут из праха созданную плоть!
В распаде этом — отблеск созидания.
Лишь Сердце… Сердце Ты возьми, Господь!
Ищу Тебя
Ищу Тебя слепорождённым взглядом,
Бегу, но опираюсь на клюку,
Порой я чувствую, как Близко, Рядом,
Но удержать и мига не могу…
Исторгнись, сердце! Скудный ум угасни!
Что проку в вас, я без Него – скопец!
Что мне в убогих выдумках и баснях
От тех, кто гонит на убой овец?
Я меч, еще не вынутый из ножен,
Светильник, что сияет взаперти.
Но если я могу, то, значит, должен.
Путь бесполезен, если не дойти.
Из всех Твоих даров неисчислимых
Прошу один – Твой ясный взгляд святой,
Чтобы поистине любить любимых,
Чтоб стать красивым рядом с красотой,
Чтоб мутная река существованья
Своей стремниной не подмыла дом.
Ведь я на камне ставил основанье,
На верном, на краеугольном том.
Прошу, Господь, раздвинь мои пределы,
Но внутрь! – не в высоту, не в ширину.
И я свое, поверь, исполню дело,
И Твой талант сторицею верну!
Секира о щит
Если от звёзд их звёздности,
Да еще и от слёз их слёзности
Позаимствовать, выпить суть,
И неистовствовать, не уснуть,
Положу к твоему изголовью
Я с великой тоской и любовью
Истекающий кровью стих.
Он еще звучит, не утих.
Я снаружи в покое и холе,
А внутри-то война и воля,
Бранный клич и горючий плач!
Роем реют горящие стрелы,
Я стою за правое дело.
Снова бьет по щиту пернач.
Словно колокол треснул навзрыд –
Так гремит секира о щит.
По колечку вязал кольчугу
Во спасенье и брату, и другу,
Но бессильна узорная сталь.
Завладела глазами даль,
И напрасны все ухищренья,
И бегут сквозь пальцы мгновенья,
Лед и огнь, материнство и рать –
Все желает душа вобрать.
На великое это стоянье
Сквозь века и сквозь расстоянья
Дух мой рвался в размахе крыл,
Только здесь для себя я открыл
Свет Внутри, как предвестник Божий,
И Креста благодатную ношу!
Так и славлю судьбу свою,
Благо, знаю, за что стою!
Словно колокол треснул навзрыд –
Так гремит секира о щит.
Жажда.
Столь утлый и ветхий,
Сыпучий и душный
Свой мир, зачатый без Божьего Света,
Влачу, как улитка свой дом,
Просевший подтаявшим льдом,
И тощие волки идут по кровавому следу.
Не будет веселья, не будет и почек весной,
Когда не смогу я иной
Начинки найти к пирогу
Пригоревшего пресного «я»,
Прогорклого от вранья.
Такую судьбу не могу я пожелать и врагу.
Пылью из-под колес, гарью невылитых слез,
Воплем, полным угроз,
Разразиться, как сизая туча,
Болью дремучей, извечно живущей в груди,
Она позади, впереди,
Всюду, чем больше, тем лучше.
И как, по-вашему, жить,
Ждать и молиться?
Кто мне опорой и где мой конь?
Есть жаждущие на свете?!
После меня! Боже, огня!
Равви, как мне нужен огонь!
Блудный сын
Говорить со Всевышним нетрудно,
Вот ответы Его услышать…
Не кичиться верой прилюдно,
А внутри стать хоть чуточку выше,
Выше мелких обид и амбиций,
Выше скотства и тяжести плоти,
Чтоб любить, а не пошло влюбиться,
Чтоб на камне, а не в болоте…
Блудный сын в отчий дом вернется,
Вот, навстречу — Отец счастливый!
Заблудился, значит найдется,
Если блудный, а не блудливый…
Я к Отцу поспешал-торопился,
Болью чуждых земель гонимый,
Но дорогою вновь заблудился,
То ли вспять пошел, то ли мимо.
Весь в парше бреду и коросте,
На лице то чирей, то рожа.
Я себя переделал? Бросьте!
Как ни гляну, а я все тот же.
Сердце где-то за облаками,
Ум и плоть по притонам бродят.
Не измерить Пути шагами,
По Пути не ездят, не ходят,
Им живут, если Чаша вмещает.
Нет ни вех, ни камней дорожных.
И никто тебе не запрещает,
И никто тебе здесь не поможет.
Это линия наикратчайшая
Между ищущим и Искомым.
Это радость и честь величайшая, —
Наконец оказаться Дома…
<span style="font-size:12.0pt;font-family:'Times New Roman'">Я собираю жемчуг</span>
<span style="font-size:12.0pt;font-family:'Times New Roman'"> </span>
<span style="font-size:12.0pt;font-family:'Times New Roman'">Я собираю жемчуг в мелких зеленых запрудах.</span>
<span style="font-size:12.0pt;font-family:'Times New Roman'">Не потому что зачтется, и не потому что худо.</span>
<span style="font-size:12.0pt;font-family:'Times New Roman'">Крупинки не больше горошин, искорки чистого света.</span>
<span style="font-size:12.0pt;font-family:'Times New Roman'">Ряскою пруд припорошен на самом исходе лета...</span>
<span style="font-size:12.0pt;font-family:'Times New Roman'"> </span>
<span style="font-size:12.0pt;font-family:'Times New Roman'">В ноги впились пиявки, пальцы рассек ракушкой.</span>
<span style="font-size:12.0pt;font-family:'Times New Roman'">Работа, скажу, не из легких. Едва добредешь до подушки.</span>
<span style="font-size:12.0pt;font-family:'Times New Roman'">Створки пустых жемчужниц зияют, как губы в ухмылке.</span>
<span style="font-size:12.0pt;font-family:'Times New Roman'">И горестно, и напрасно, и мало в моей копилке.</span>
<span style="font-size:12.0pt;font-family:'Times New Roman'"> </span>
<span style="font-size:12.0pt;font-family:'Times New Roman'">Весь черный от вязкого ила, лишь изредка я присвистну,</span>
<span style="font-size:12.0pt;font-family:'Times New Roman'">Когда на ладонь возьму я крупинку блестящего смысла.</span>
<span style="font-size:12.0pt;font-family:'Times New Roman'">Ее оботру рубахой и радужным светом любуюсь -</span>
<span style="font-size:12.0pt;font-family:'Times New Roman'">Лежит, истекая лучами, как будто нарочно красуясь!</span>
<span style="font-size:12.0pt;font-family:'Times New Roman'"> </span>
<span style="font-size:12.0pt;font-family:'Times New Roman'">И вновь в воде помутневшей по щиколотку, по пояс,</span>
<span style="font-size:12.0pt;font-family:'Times New Roman'">Порою и с головою, ищу, бултыхаюсь, роюсь...</span>
<span style="font-size:12.0pt;font-family:'Times New Roman'">В мелких зеленых запрудах, в складках души смятенной</span>
<span style="font-size:12.0pt;font-family:'Times New Roman'">Я собираю жемчуг - слезы святых и блаженных. </span>
Свет Предвечный
Пророки Его возвещали от века.
Он свят перед Богом, Он — Свет человекам.
Родился Младенец, Дитя Провиденья,
Весь Космос, ликуя, взирал на Рожденье.
А Мать молодая, Пречистая Дева
Ласкала Его среди темного хлева,
Звезда в поднебесье призывно сияла,
И небо над Ними окрасилось алым:
К небу дымы поднимаются смрадом,
Грешные души уловлены адом,
Смотрят пустые глаза исподлобья,
Хладны сердца, словно камень надгробья.
И тьма затопила, пришло помраченье,
Света затменье и Духа забвенья,
Святынь поруганья, любви поношенья,
В душах же — похоть и опустошенье.
Таким Он видал этот мир с малолетства,
Таким от Отца его принял в наследство.
И трудною думою был Он томим:
Как Свет показать безнадежно слепым?
Душой Он томился, но снова и снова
Он слышал в Себе потаенное Слово,
Оно призывало идти до конца,
Спасенье явить и прославить Отца.
Годы раздумий, годы скитаний,
Годы прозрений и созерцаний,
Горы и долы, моря и пустыни, —
Мир повидал Он глазами Своими,
Истина зрела, как сладостный плод,
В Сердце Его Безграничном,
И вот, время настало сдернуть покров.
Встав, Он промолвил: Отец, Я готов!
Но почитанье толпы мимолетно,
Лютой вражды и злобы животной
Змеи уже шевелились в сердцах.
Как раб, провинившись, бежит от лица
Хозяина, так разбегутся они,
Услышав слова Его.
В оные дни они же придут в своей ярости низкой
Под стены претории иерусалимской,
И будут кричать исступленно: «Распни!»
Наступит затменье и будет в тени
Земля оставаться в момент преступленья,
Тягчайшего с первой минуты Творенья,
И в храме завеса прорвется сама,
И Свет их покинет, останется тьма.
И все это Он прозревал от начала.
Но Сердца веленье Его побуждало
Принять на Себя всю тяжесть венца,
Отверзнуть глаза и отверзнуть сердца.
И стал Он Порогом для ищущих Света,
Идущих, минуя силки и тенета
Врага изначального. Тот, кто идет
Дорогою этой тернистой, найдет
В конце ее Свет, Изначальный, Предвечный,
Вознесшись над миром вещей быстротечных,
И не возжелает дороги другой,
Ведомый могучей Отцовской Рукой.