Где ты? (Невечерний свет)
1.
Тот, что стоял у дороги и смотрел на понурую кошку, бредущую за высоким стариком, был маловат для своих лет, глуповат и немного болен. Он широко улыбался щербатым ртом шестилетнего ребенка и скреб ногтями комариный укус на щеке.
— Эй! За тобой! — крикнул он старику и помахал рукой.
Старик остановился, кошка уселась тут же, подняла голову и беззвучно мяукнула.
— Чего тебе? – спросил у него старик, запуская руку в карман сильно поношенных брюк.
— Кошка за тобой идет, — выбираясь из молодых лопухов, пояснил маленький, выжидающе глядя на запущенную в карман руку.
Старик развернулся, его лицо перекосила гримаса неудовольствия. Он нагнулся, чтобы прихватить трехцветное животное за шкирку, но кошка увернулась, в два прыжка подскочила к высокому дощатому забору и уселась под ним, нервно вздрагивая белым кончиком хвоста.
— Хы-ы, — засмеялся маленький.
Старик задумчиво почесал шею, вздохнул и протянул ему что-то, затянутое под узел в тряпичной сумке.
Маленький быстро спрятал руки за спину, опять широко улыбнулся и еще раз сказал:
— Хы.
Старик выловил в кармане конфету и кучу мелочи, развернул ладонь и показал ему.
— Женька?
— Угу.
— Хочешь конфету?
Маленький с готовностью протянул обе ладони.
— Дам тебе конфету, пятьдесят рублей и это, — он показал на сверток. — Бросишь сумку в реку?
— Не, — продолжая улыбаться, неуверенно ответил маленький, — не брошу.
— Как хочешь. На пятьдесят рублей можно несколько чупа-чупсов купить.
Маленький перестал улыбаться, сунул в рот палец и насупился.
— Что хочешь можно купить, — продолжил старик и заговорщицки кивнул в сторону сельского магазина.
Маленький выхватил из его рук сумку, конфету, мелочь и помчался, сломя голову к реке.
— Счастье! Счастье! – припевал он. – Спасибо, Бог!
Кошка жалобно мяукнула и исчезла в зарослях цветущей сирени.
В выцветших водянистых глазах старика мелькнула растерянность. Он посмотрел вслед кошке, на убегающего мальчика, на небо и удивлено повторил:
— Спасибо, Бог? Хм…
2.
Брусничным светом отражалось небо в лужах и в пруду. Из мокрой травы тяжело выбирались ночные бабочки и комары.
Маленький сидел на деревянной ступени покосившегося крыльца, подперев кулачками подбородок, и придумывал имя котенку, спящему у него на коленях.
Отчим подошел сзади, слегка ткнул его в бок мыском сапога, закурил и опустился рядом.
— Все сидишь.
— Угу.
Отчим покачал головой, затянулся и выпустил дым колечком.
— Недоумок ты, Женька. И мать твоя тоже. Понял?
Женька сжался над котенком, опустил голову к коленям и сунул в рот палец.
— Будь моя воля, я бы из вас людей сделал, — отчим посмотрел на мальчика, столкнул его со ступени и смачно плюнул.
— Тащи обратно кота, я сказал, или брось где-нибудь подальше! Понял?!
Женька кивнул.
— А где бросить-то?
— Хоть где! Но чтоб не мяучил тут!
Котенок проснулся и тонко, протяжно замяукал.
— Угу, — грустно кивнул Женька, бережно прикрыл ладонью голову котенка, побрел к дороге, но на полпути развернулся и примчался обратно.
— Чего еще?! – выцедил отчим сквозь зубы.
— Он не мяучит, дядь, — радостно объявил мальчик. – Не мяучит, послушай. – Он протянул пищащего котенка отчиму и доверчиво улыбнулся.
— Чего-о? – возмутился отчим, поджал губы, вскочил с крыльца и горой навис над мальчиком. В его руке свистнул прутик, которым вечером загоняли кур. — Какой дядь? Я сказал меня «папа» называть, недоумок!
Женька попятился от него, зацепился за траву, упал, заревел, поднялся и помчался к дороге, разбивая в брызги брусничные лужи.
— Не мяучит, не мяучит, — подвывал он, прижимая к груди пищащего котенка. — Он так плачет, дядя! Потому что он ма-аленький!
3.
Старику снились мыши. Он перевернулся на бок разок другой и услышал сердитый голос старухи.
— Встань что ли, дед, шугани его, не то до утра под окном топтаться будет. Мать небось и не знает, что он по деревне ночью шляется.
Старик в полутьме подошел к окну, подвинул ветхую занавесочку и осторожно прижался к стеклу лбом.
— Кто?
— Я, — откликнулась темнота и хлюпнула носом.
— Женька что ли?
— Угу.
— Чего тебе надо? Марш домой, пока комары не загрызли.
— Я маленького принес и сумку. Забери. С ним дядя домой не пускает.
— А ты чего его в реку не бросил, я ж тебе заплатил, — старик приоткрыл окошко, посмотрел вверх — на полную луну, вниз на черные тени и на светлое лицо мальчика и строго сказал. — Ну-ка, пошел отсюда, пошел домой.
Но Женька стоял на месте, почесывая ногу об ногу и сдувая с мордочки котенка наседающих комаров.
— Дядя домой не пускает, — повторил он. – Ему котенка не надо.
— Чтоб тебя! — рассердился старик. – Мне тоже не надо. И тебя мне не надо! Пошел отсюда. Завтра отчиму расскажу, что по ночам людям спать не даешь. Вот он тебе всыпет.
Женька перестал хлюпать и сопеть, прижал котенка к щеке и, не поднимая головы, тихо спросил:
— А бабе твоей надо?
— И бабе не надо! – закричал старик. – Никому не надо! Дурная твоя голова! Иди отсюда домой!
Окошко закрылось, в стекле отразилась луна и черное небо.
— Угу, — послушно кивнул Женька, но не ушел — сел на корточки, опершись спиной о бревно, выпирающее из стены дома, уткнулся лицом в уставшего котенка и, опасливо косясь на запертую дверь и поблескивающее окошко, роняя слезы в нежную шерсть, тихонько безнадежно завыл:
— И-ыы. Где ты? И-ыы, иди сюда. И-ыыы…
— Кого это он? Мать что ли зовет? – прошептала старуха, села на кровати, пошарила босой ногой по полу в поисках тапка, нашла, но не надела.
— И-ыы, где ты-ы? — размазывая по щекам сопли и слезы, тихо монотонно подвывал Женька.
Старуха надела тапки и, не зная, что делать дальше, озадаченно посмотрела на деда, стоящего у окна в свете луны.
— И-ы, где ты, Бо-ог? Иди-и сюда…
Старуха охнула и перекрестилась.
— Вот напасть! – вскрикнул старик, включил свет, схватил что-то в кухне и вышел на крыльцо. За ним выскочила кошка. — Давай его!
Кошка закружилась вокруг мальчика, громко, жалобно мяукая. Старик взял котенка и протянул мальчику большой сверток.
— Держи.
— Не, — Женька сильно замотал головой, так что слеза сорвалась со щеки, спрятал руки за спину и отступил назад. – Не.
— Да я пирог тебе даю, дурья башка. Бери и беги домой!
Женька выжидающе поглядел в звездное небо, широко улыбнулся щербатой улыбкой шестилетнего ребенка, схватил сверток и побежал домой, перепрыгивая черные лопухи и лунные тени. «Счастье, счастье. Спасибо, Бог» — шепелявя, припевал он.
Из оврага, залитого молочным туманом, взметнулась птица. Мальчишка взвизгнул радостно и помахал ей рукой.
— Недоумок, — вздохнул старик глядя, на растворяющуюся в темноте маленькую прыгающую фигурку.
Кошка потерлась о его ноги и требовательно протянула:
— Мя-а!
Старик бросил ей котенка и пробурчал:
— Бери, может сам сдохнет.
Тот, что стоял у дороги и смотрел на понурую кошку, бредущую за высоким стариком, был маловат для своих лет, глуповат и немного болен. Он широко улыбался щербатым ртом шестилетнего ребенка и скреб ногтями комариный укус на щеке.
— Эй! За тобой! — крикнул он старику и помахал рукой.
Старик остановился, кошка уселась тут же, подняла голову и беззвучно мяукнула.
— Чего тебе? – спросил у него старик, запуская руку в карман сильно поношенных брюк.
— Кошка за тобой идет, — выбираясь из молодых лопухов, пояснил маленький, выжидающе глядя на запущенную в карман руку.
Старик развернулся, его лицо перекосила гримаса неудовольствия. Он нагнулся, чтобы прихватить трехцветное животное за шкирку, но кошка увернулась, в два прыжка подскочила к высокому дощатому забору и уселась под ним, нервно вздрагивая белым кончиком хвоста.
— Хы-ы, — засмеялся маленький.
Старик задумчиво почесал шею, вздохнул и протянул ему что-то, затянутое под узел в тряпичной сумке.
Маленький быстро спрятал руки за спину, опять широко улыбнулся и еще раз сказал:
— Хы.
Старик выловил в кармане конфету и кучу мелочи, развернул ладонь и показал ему.
— Женька?
— Угу.
— Хочешь конфету?
Маленький с готовностью протянул обе ладони.
— Дам тебе конфету, пятьдесят рублей и это, — он показал на сверток. — Бросишь сумку в реку?
— Не, — продолжая улыбаться, неуверенно ответил маленький, — не брошу.
— Как хочешь. На пятьдесят рублей можно несколько чупа-чупсов купить.
Маленький перестал улыбаться, сунул в рот палец и насупился.
— Что хочешь можно купить, — продолжил старик и заговорщицки кивнул в сторону сельского магазина.
Маленький выхватил из его рук сумку, конфету, мелочь и помчался, сломя голову к реке.
— Счастье! Счастье! – припевал он. – Спасибо, Бог!
Кошка жалобно мяукнула и исчезла в зарослях цветущей сирени.
В выцветших водянистых глазах старика мелькнула растерянность. Он посмотрел вслед кошке, на убегающего мальчика, на небо и удивлено повторил:
— Спасибо, Бог? Хм…
2.
Брусничным светом отражалось небо в лужах и в пруду. Из мокрой травы тяжело выбирались ночные бабочки и комары.
Маленький сидел на деревянной ступени покосившегося крыльца, подперев кулачками подбородок, и придумывал имя котенку, спящему у него на коленях.
Отчим подошел сзади, слегка ткнул его в бок мыском сапога, закурил и опустился рядом.
— Все сидишь.
— Угу.
Отчим покачал головой, затянулся и выпустил дым колечком.
— Недоумок ты, Женька. И мать твоя тоже. Понял?
Женька сжался над котенком, опустил голову к коленям и сунул в рот палец.
— Будь моя воля, я бы из вас людей сделал, — отчим посмотрел на мальчика, столкнул его со ступени и смачно плюнул.
— Тащи обратно кота, я сказал, или брось где-нибудь подальше! Понял?!
Женька кивнул.
— А где бросить-то?
— Хоть где! Но чтоб не мяучил тут!
Котенок проснулся и тонко, протяжно замяукал.
— Угу, — грустно кивнул Женька, бережно прикрыл ладонью голову котенка, побрел к дороге, но на полпути развернулся и примчался обратно.
— Чего еще?! – выцедил отчим сквозь зубы.
— Он не мяучит, дядь, — радостно объявил мальчик. – Не мяучит, послушай. – Он протянул пищащего котенка отчиму и доверчиво улыбнулся.
— Чего-о? – возмутился отчим, поджал губы, вскочил с крыльца и горой навис над мальчиком. В его руке свистнул прутик, которым вечером загоняли кур. — Какой дядь? Я сказал меня «папа» называть, недоумок!
Женька попятился от него, зацепился за траву, упал, заревел, поднялся и помчался к дороге, разбивая в брызги брусничные лужи.
— Не мяучит, не мяучит, — подвывал он, прижимая к груди пищащего котенка. — Он так плачет, дядя! Потому что он ма-аленький!
3.
Старику снились мыши. Он перевернулся на бок разок другой и услышал сердитый голос старухи.
— Встань что ли, дед, шугани его, не то до утра под окном топтаться будет. Мать небось и не знает, что он по деревне ночью шляется.
Старик в полутьме подошел к окну, подвинул ветхую занавесочку и осторожно прижался к стеклу лбом.
— Кто?
— Я, — откликнулась темнота и хлюпнула носом.
— Женька что ли?
— Угу.
— Чего тебе надо? Марш домой, пока комары не загрызли.
— Я маленького принес и сумку. Забери. С ним дядя домой не пускает.
— А ты чего его в реку не бросил, я ж тебе заплатил, — старик приоткрыл окошко, посмотрел вверх — на полную луну, вниз на черные тени и на светлое лицо мальчика и строго сказал. — Ну-ка, пошел отсюда, пошел домой.
Но Женька стоял на месте, почесывая ногу об ногу и сдувая с мордочки котенка наседающих комаров.
— Дядя домой не пускает, — повторил он. – Ему котенка не надо.
— Чтоб тебя! — рассердился старик. – Мне тоже не надо. И тебя мне не надо! Пошел отсюда. Завтра отчиму расскажу, что по ночам людям спать не даешь. Вот он тебе всыпет.
Женька перестал хлюпать и сопеть, прижал котенка к щеке и, не поднимая головы, тихо спросил:
— А бабе твоей надо?
— И бабе не надо! – закричал старик. – Никому не надо! Дурная твоя голова! Иди отсюда домой!
Окошко закрылось, в стекле отразилась луна и черное небо.
— Угу, — послушно кивнул Женька, но не ушел — сел на корточки, опершись спиной о бревно, выпирающее из стены дома, уткнулся лицом в уставшего котенка и, опасливо косясь на запертую дверь и поблескивающее окошко, роняя слезы в нежную шерсть, тихонько безнадежно завыл:
— И-ыы. Где ты? И-ыы, иди сюда. И-ыыы…
— Кого это он? Мать что ли зовет? – прошептала старуха, села на кровати, пошарила босой ногой по полу в поисках тапка, нашла, но не надела.
— И-ыы, где ты-ы? — размазывая по щекам сопли и слезы, тихо монотонно подвывал Женька.
Старуха надела тапки и, не зная, что делать дальше, озадаченно посмотрела на деда, стоящего у окна в свете луны.
— И-ы, где ты, Бо-ог? Иди-и сюда…
Старуха охнула и перекрестилась.
— Вот напасть! – вскрикнул старик, включил свет, схватил что-то в кухне и вышел на крыльцо. За ним выскочила кошка. — Давай его!
Кошка закружилась вокруг мальчика, громко, жалобно мяукая. Старик взял котенка и протянул мальчику большой сверток.
— Держи.
— Не, — Женька сильно замотал головой, так что слеза сорвалась со щеки, спрятал руки за спину и отступил назад. – Не.
— Да я пирог тебе даю, дурья башка. Бери и беги домой!
Женька выжидающе поглядел в звездное небо, широко улыбнулся щербатой улыбкой шестилетнего ребенка, схватил сверток и побежал домой, перепрыгивая черные лопухи и лунные тени. «Счастье, счастье. Спасибо, Бог» — шепелявя, припевал он.
Из оврага, залитого молочным туманом, взметнулась птица. Мальчишка взвизгнул радостно и помахал ей рукой.
— Недоумок, — вздохнул старик глядя, на растворяющуюся в темноте маленькую прыгающую фигурку.
Кошка потерлась о его ноги и требовательно протянула:
— Мя-а!
Старик бросил ей котенка и пробурчал:
— Бери, может сам сдохнет.