Четыре новеллы

Четыре новеллы

Борьба желаний

Забота всё, это изречение из диалогов Платона, прочитал, когда уже сам осознал - забота всё. И удивился. Сколько же умных изречений проходит мимо сознания. Если нет в книге созвучия твоим размышлениям, ты просто забываешь, что прочитал.
Сотворению нашего мира, предшествовало желание. И наш мир создан, как арена, для борьбы желаний. Была, борьба желаний до сотворения, и мы все рождены для участия в этой борьбе. И не дано нам выбора. Выбор, всего лишь, жить или не жить. Если выбираешь жизнь, выбираешь борьбу желаний.
В подтверждение этих слов, хочу рассказать одну странную историю. Записал я её для одного маленького человечка, который ещё маленьким, был, втянут в безысходную борьбу желаний. Но сначала маленькое отступление.
Мои пращуры из зажиточных крестьян Вятской губернии, ныне Кировская область. В то далёкое уже время, семья была многодетной работящей и конечно себе на уме. За что и была раскулачена, спасибо не сослана, видно посчитали дальше уже некуда. Дети бросились в разные стороны от "народной" власти. И никто не пропал, что не могу сказать о следующих поколениях, когда началась перестройка, многие скисли. Государственные подпорки при социализме сыграли с нами злую шутку. Мы стали слабыми.
Никогда не было секретом, что при Советской власти, на так называемых, "окраинах", жили на порядок лучше, чем в метрополии. Когда стало уже совсем невмоготу, буханка хлеба в одни руки, дети с взрослыми в очереди за хлебом с пяти утра. Моя мать получила письмо, от старшего брата Ивана из Ялты, с приглашением погостить, осмотреться и подумать о переезде. К тому времени дядя Иван покуролесив по жизни, остепенился, вступил в христианскую секту, вот только запамятовал в какую, и жил в Крыму в городе Ялта, работая заведующим складом.
Приехали, запомнилось мне маленькому, тепло в январе, зелёные кипарисы, и постоянная тошнота, смена климата, дорога, от вечных поворотов которой выворачивало душу.
Но ничего гостим, слушаем, сами рассказываем. Я в то время очень любил слушать разговоры взрослых, за жизнь, особенно воспоминания о прошедшем времени. О том, например, как в деревне появилась первая пила и все бегали смотреть, рубит а щепы нет, или о том, что и через десять лет после раскулачивания, наша земля отличалась от общественной, так была унавожена. Как скотину, прежде чем вывести, гоняли по двору, дабы все лепёхи собрать. Восприимчивая детская душа, как губка впитывала всё, что говорили взрослые.
В семье Ивана было заведено перед трапезой, всем кто за столом, вставать и слушать молитву. Вот тут то и проявилась то, о чём я говорил в начале рассказа. Что все мы втянуты в борьбу желаний, иногда в безысходную борьбу. Я маленький, при первых же словах молитвы неудержимо начинал смеяться и понимаю детским умом, неправильно, а удержаться не могу. В след мне, прыскала старшая сестра Татьяна, а там и мать не могла удержаться. Справедливости ради замечу, Иван мудрый мужик никак не реагировал на моё неудержимое "веселье", мать же ругала, и поколотить примерялась, да дядя не дал. Говорит, это его бес смешит, молитва ему поперёк. Бес не бес, а запомнилось мне, то, что удержу не было. Не мог я не смеяться. Странно это всё, запомнилось крепко. И хотелось мне рассказать этот случай для маленького человечка, да так и не осмелился, потому что безысходная борьба, бессилие, запомнилось крепко, но и только.

Твёрдая покорность необходимости

Лето, купание, футбол, по вечерам кино в летнем кинотеатре, ожидание, придёт ли больше десяти человек, если меньше не будет кинофильма. Вечные песенки в летнем парке, про чёрного кота, которому не везёт, и мишка, мишка, где твоя улыбка полная задора и огня. И смутное осознание, это в последний раз. Куда пойти ребёнку, которого не хотят, не хотят, что бы он был дома? Куда идти, зачем.
Твёрдая покорность необходимости, великая сила русского человека. Идти, сосредоточившись на дороге. Мальчик идёт не оглядываясь. В кармане документы и пять рублей, его ведёт врождённая, твёрдая покорность необходимости. Впереди много случайного, страшного бессилия перед слепой судьбой. Но есть некая сила, которая за него. И размышления, которые дают опору в этом чужом мире.

Не спешите.

Сидел я на собрании, комната узкая, низкая. Докладчика и плохо видно, и плохо слышно, душно. И вдруг увидел тело, которое заваливалось на спину, с некрасиво открытым ртом. Да это же моё тело, я подхватил, стараясь вернуть его в сидячее положение, но тело стало каменным и не сгибалось. Кое - как приподнял, подставил левое колено под спину и правой рукой прикрыл рот. Почему-то меня мучила одна мысль, как некрасиво, открытый рот. В панике оглянулся, комнаты нет, я со своим телом на краю дороги в окружении людей, а по дороге течёт река из людских тел. Люди бегут по дороге, которая скрывается за горизонтом, там, на горизонте люди взмахивают руками и падают куда-то вниз, поднимая волны красных отблесков. Небо над головой предгрозовое, почти чёрное, вокруг настоящие сумерки. Куда они бегут? Рядом сидел на земле мужичок, горестно подперев рукой подбородок, он тихо сказал - они сами не знают куда бегут. Мужичок был странно одет, что-то похожее на деревенскую одежду из восемнадцатого века. Опрятный, светлый, вдруг он встал, по дороге бежал отставший, он то и дело оглядывался на нас, как бы решая бежать или остановиться. Мужичок призывно махнул ему рукой, и он остановился, присел, провёл руками по лицу, стряхивая наваждение.
Все стали не спеша выходить на дорогу, осела пыль. Как то резко посветлело, синее небо, солнце ещё не встало, но восток заалел как маков цвет, зелень кругом бархатная. Мужичок повернулся ко мне, ну что россиянин, он хитровато улыбнулся, пошли. Я растерянно указал на тело, которое подпирал коленом, не могу бросить. Он понимающе качнул головой, ладно оставайся, передай только нашим - пусть не спешат. Я непонимающе посмотрел на него, кому передать? Да россиянам, бестолочь. А эти, что бежали кто? Да так, всякие, мужичок махнул рукой. Постой, постой заторопился я, а вы куда идёте? Да здесь не далеко, видишь вон вдали лесок светлый, а за ним речка, рыбы пропасть. Туда и идём, там наши дома, и дров на две зимы заготовлено, он гордо посмотрел на меня.
Я наклонился над неудобно лежащим на колене каменным телом и, упираясь руками в бёдра, постарался придать ему сидячее положение. Тело поддалось, и, я оказался сидящим на краю кровати. Во рту было сухо, прикрыв рот, поводил языком по нёбу старясь смочить и осторожно, боясь, боли в окаменелом теле попробовал встать на ноги. Дивным показалась та лёгкость, с которой встал. Темно, электронные часы моргнув показали одну минуту после четырёх утра. Сопела тихонько во сне жена, в соседней комнате заворочался младший сын. Я осторожно подошёл к окну, отодвинул край шторы. На улице выпал первый снег, бело, тихо, светло как днём. На стенке светилась белым светом, фотография покойного старшего сына, Олега. Я осторожно поцеловал его изболевшее сердце, девятнадцать лет мучений, две операции, слёзы горячие лились из глаз. Я приоткрыл рот, что бы ни всхлипывать и стоял, прижавшись к фотографии, смотрел на улицу. Что это было, я умер и вернулся, рано, или что-то другое. Вдруг вспомнил о просьбе мужичка. Россияне не спешите, не бежите, не спеша живите и пусть у каждого будет дров на две зимы и в речке рыбы пропасть.





Чистое Желание

Счастлив тот, кто чувствовал себя чужим в этом мире. Это говорит о том, что существует в его душе, зерно чистого желания. Желания, не имеющего выхода в материальный мир. Жизнь его не прервётся, пока есть чистое желание. Потухнет чистое желание, погаснет жизнь.
Один мальчик вполне серьёзно представлял себя самым красивым, и думал, что взрослые не говорят ему об этом, считая его не готовым принять реальность. Он не хотел ни чего, ему хватало того, что он, знал. Тем временем жизнь шла своей чередой, он падал в траншею и бился лбом о чугунную водопроводную трубу, ему прищемляло пальцы в дверях вагона, при баловстве у костра, попадали горячие угли за шиворот зимнего пальто, оставляя шрамы на всю жизнь. Он орал, успокаивался и знал, он другой. Подрос мальчик, жизнь оставляет шрамы уже не на теле - в душе. Но какое-то неосознанное желание, ведёт его, давая силы быть покорным необходимости. Вокруг рушатся царства, исчезают и появляются деньги, накатывает и отступает безысходность, смывая с души налёт пыли. И в какой-то миг мальчик, уже мужчина, понял, он владеет чистым желанием. Оглядывается назад, не всегда правильно, но жил по наитию, и провидение было за него, не раз им обруганное, от страха превозносимое, от безысходности проклято, не понято, но принято. Впереди жизнь, пока есть в душе дыхание чистого желания, впереди не молочные реки и не кисельные берега, но мальчик-мужчина готов для дальнейшей жизни.