Урок 69. Поэт и художник Максимилиан Волошин

Странствия и ненасытная жажда познания окружающего мира стали тем двигателем, благодаря которому раскрылись все грани дарования поэта и художника Максимилиана Волошина.
Он много и часто бывал в Европе. Посетил Вену, Италию, Швейцарию, Париж, Грецию, Константинополь… Он изучал литературу в лучших европейских библиотеках, слушал лекции в Сорбонне, посещал уроки рисования в парижской мастерской художницы Елизаветы Кругликовой. В общей сложности пробыл за границей с 1901 по 1916 год, живя попеременно то в Европе, то в Крыму.

Все видеть, все понять, все знать, все пережить
Все формы, все цвета вобрать в себя глазами,
Пройти по всей земле горящими ступнями,
Все воспринять и снова воплотить.

Более всего Волошин любил Париж, куда часто наведывался. Здесь общался с поэтом Гийомом Аполлинером, писателями Анатолем Франсом, Морисом Метерлинком и Роменом Ролланом, художниками Анри Матиссом, Франсуа Леже, Пабло Пикассо, Амедео Модильяни, Диего Риверой, скульпторами Эмилем Антуаном Бурделем и Аристидом Майолем. Интеллектуал-самоучка удивлял современников своей разносторонностью. В россии Волошин легко вошел в круг поэтов-символистов и художников-авангардистов.
В 1910 году вышел первый сборник стихов. В 1915-м – второй – об ужасах войны.
Он не принял Первую мировую, как позже не принял и революцию – «космическую драму бытия».
С 1928 по 1961 год в СССР не было издано ни одной его строчки.

После революции Волошин постоянно жил в Крыму. В 1924 году создал «Дом поэта», своим образом напоминающий одновременно средневековый замок и средиземноморскую виллу. Здесь бывали сестры Цветаевы, Николай Гумилев, Сергей Соловьев, Корней Чуковский, Осип Мандельштам, Андрей Белый, Валерий Брюсов, Александр Грин, Алексей Толстой, Илья Эренбург, Владислав Ходасевич, художники Василий Поленов, Анна Остроумова-Лебедева, Кузьма Петров-Водкин, Борис Кустодиев, Петр Кончаловский, Аристарх Лентулов, Александр Бенуа...

Поэзия Максимилиана Волошина символична и очень образна. В ней все одушевлено, все живо и многолико. Все акварельно и прозрачно.

Вот его знаменитое стихотворение про летний Париж:

***
Закат сиял улыбкой алой.
Париж тонул в лиловой мгле.
В порыве грусти день усталый
Прижал свой лоб к сырой земле.
И вечер медленно расправил
Над миром сизое крыло...
И кто-то горсть камней расплавил
И кинул в жидкое стекло.
Река линялыми шелками
Качала белый пароход.
И праздник был на лоне вод...
Огни плясали меж волнами...
Ряды огромных тополей
К реке сходились, как гиганты,
И загорались бриллианты
В зубчатом кружеве ветвей...

Лето 1904
На Сене близ Медина

Улыбка заката, лоб дня, крыло вечера, шелка реки, блики-бриллианты – художественные символы, вносящие в поэзию тайну и ускользающую образность. Как улыбается закат? Где у дня лоб? Шелк похож на водную гладь, или - наоборот?
Поэзия держит в напряжении. После прочтения огненных строк долго не отпускает. Как бы принуждает разгадывать созданные поэтом образы.  

Еще стихотворение о Париже.

Париж зимою

Слепые застилая дни,
Дожди под вечер нежно-немы:
Косматые цветут огни,
Как пламенные хризантемы,
Стекают блики по плечам
Домов, лоснятся на каштанах,
И город стынет по ночам
В самосветящихся туманах...
В ограде мреет голый сад...
Взнося колонну над колонной,
Из мрака лепится фасад —
Слепой и снизу осветленный.
Сквозь четкий переплет ветвей
Тускнеют медные пожары,
Блестят лучами фонарей
Пронизанные тротуары.
По ним кипит людской поток
Пьянящих головокружений —
Не видно лиц, и к стеблям ног
Простерты снизу копья теней.
Калится рдяных углей жар
В разверстых жерлах ресторанов,
А в лица дышит теплый пар
И запах жареных каштанов.

20 апреля 1915. Париж

И снова: нежно-немые дожди, косматые огни, плечи домов, пронизанные лучами тротуары, стебли ног, копья теней… Что ни образ – находка, новая мысль, новый взгляд. Ради чего - собственно - поэзия и существует.

Еще одно стихотворение Максимилиана Волошина - крымское.

Готовность


Посв. С. Дурылину

Я не сам ли выбрал час рожденья,
Век и царство, область и народ,
Чтоб пройти сквозь муки и крещенье
Совести, огня и вод?

Апокалиптическому Зверю
Вверженный в зияющую пасть,
Павший глубже, чем возможно пасть,
В скрежете и в смраде - верю!

Верю в правоту верховных сил,
Расковавших древние стихии,
И из недр обугленной России
Говорю: «Ты прав, что так судил!

Надо до алмазного закала
Прокалить всю толщу бытия.
Если ж дров в плавильной печи мало:
Господи! Вот плоть моя».

Феодосия 24 октября 1921